Картинки с выставки. Наталья Волохина

чувствую только, что-то хорошее, успокоительное.

      – Конечно – «возьму твою боль» означает.

      – Ох, ты! – Всплеснула старушка руками. Потом вздохнула горестно. – Грешница я! Сказано, не судите, да не судимы будете, а я языком своим дурным грешу.

      – Ничего, Иванна, главное, каетесь.

2015 г.

      До-ре-ми-до-ре-до…

      …Приведённые факты, говорят о том, что сквернословие – это одна

      из главных социальных проблем нашего общества

      (Ишина Татьяна Владимировна)

      Экзотические южные цветы на клумбах перед городским театром притягивали отдыхающих и местных жителей, они роились вокруг них на вычурных скамейках сквера, жужжали каждый о своем в тени причудливо постриженных деревьев и шляп. Мы с сынишкой тоже присели отдохнуть после репетиции. Из дверей театра выпорхнула стайка возбужденных подростков, покружила в поисках свободного местечка и опустилась рядом с нами, продолжая громко «чирикать». Через некоторое время мой лингвистичный ребенок заинтересованно спросил: «Мам, а на каком языке они говорят?». Я прислушалась. Они говорили на «нем» – великом и могучем матерщинном русском языке, да так виртуозно, умудряясь не употреблять ни одного не матерного слова, что нетренированному детскому уху трудно было уловить смысл разговора. Впрочем, я тоже с трудом понимала суть беседы. Мальчишки лет по двенадцать – тринадцать говорили громко, ничуть не смущаясь присутствием посторонних. Словарный запас, правда, был маловат, не то, что у моей знакомой доярки, умевшей обложить непослушную корову, этажей этак в пять, с упоминанием одномандатных округов, потому вариаций было немного. Болтовня напоминала «бородатый» анекдот про строителей, несущих носилки с бетоном, где все слова начинались с «ху». Но какие их годы?

      – Мальчики, тут еще кто-нибудь есть, кроме вас? – спросила я. Пацаны непонимающе уставились на меня.

      – Если тут кто-то еще есть, то почему вы не стесняетесь так выражаться? – они нисколько не сконфузились, даже не сразу поняли, о чем я толкую. Хорошо хоть пререкаться не стали. А могли.

      Как-то я шла по тротуару и неожиданно получила «по ушам» сзади таким громким, жестким матом, что встала, как вкопанная. Кто, вы думаете, меня обогнал? Две девочки лет по десять.

      На спортивной площадке мальчишки и девчонки подросткового возраста бурно обсуждали классные новости и ругались, для связки слов, не хуже наших слесарей из ЖЭКа.

      В рейсовом автобусе миловидная девушка рассказывала своему приятелю в «сильных» выражениях о вчерашней вечеринке. Вокруг сидело множество взрослых, некоторые с детьми на руках, и НИКТО не сказал ни слова. Когда я заметила, что ни меня, ни моего ребенка не интересует умение мадмуазели матерно выражаться, она посоветовала мне не слушать. Я заметила, что еду в общественном транспорте, а не личном авто девицы, и она, все же, угомонилась. Народ безмолвствовал.

      А как старшие могут делать замечания, если гренадерской стати мамаша громогласно,