Любовь к таинственности, или Плохая память. Лариса Соболева

только гадина Ирина! Как думаешь, это дядя сказал маме про отца с Иркой?

      – Не знаю. Она могла сама догадаться. Говорят, женщины чувствуют.

      – Тоже мне, знаток, – окатила его презрением Лидочка.

      Отец расписался с Ириной. Пышных торжеств не устраивали, посидели в ресторане без детей. Дядя Федор не пришел на свадьбу. Ирина заняла место матери в спальне и в доме, одевалась в самые лучшие вещи, стала настоящей дамой и безумно похорошела. До отвращения похорошела! Лидочка с Ваней не выносили ее и всячески демонстрировали свое отношение к мачехе.

      Однажды отец с Ириной собрались в театр. Увидев ее, Лидочка задохнулась от ярости, подошла к бывшей подружке и сказала спокойно:

      – Это серьги мамы. Сними.

      – Что ты себе позволяешь! – взбеленился отец.

      – Боря, прошу тебя, – остановила его Ирина, так как он рванулся к дочери с явным намерением ударить ее (отец, видя, что идиллии не получается, что дети отдалились от него, стал нервным). Ирина сняла серьги, положила их на столик перед зеркалом в прихожей. – Прости, Лидочка.

      Серьги сняла, но поехала в норковом манто матери! Лидочка легла в кровать и придумывала ей казнь. Слышала, как вернулись отец с Ириной, подкралась к спальне. Она уже прекрасно разбиралась в сопении и стонах, усмехнулась и…

      Утром обнаружили норковое манто, разрезанное на длинные тонкие полосы. Отец влетел в комнату дочери с этими меховыми лентами в руках, потряс ими:

      – Это ты сделала? Дрянь! Как ты посмела?

      Сначала он кинул обрезки в лицо Лидочке, потом ударил ее по щеке наотмашь. Пощечина не испугала девчонку, а принесла удовлетворение и от содеянного, и от состояния отца.

      – Дрянь не я, – гордо, с чувством превосходства произнесла Лидочка, – а ты и наша мачеха.

      Ирина вбежала вовремя – отец как раз замахнулся, чтобы ударить строптивую дочь вторично, – схватила его за руку:

      – Боря! Не смей! Уйди!

      Разгневанный Борис Михайлович выскочил, как ошпаренный кипятком, Ирина в упор посмотрела на Лидочку и не удержалась от упрека:

      – Зря ты так с папой…

      – Я не нуждаюсь в заступниках. Он тоже, – холодно сказала та. – Убирайся из моей комнаты.

      – За что ты меня ненавидишь? – мягко спросила Ирина. Наверное, думала смутить Лидочку, и та начнет оправдываться. Да не тут-то было.

      – За то, что ты влезла между мамой и отцом.

      – Я люблю его, Лидочка. И он меня тоже любит.

      – Ах, ах, ах, они любят друг друга! – желчно рассмеялась падчерица. – Как сентиментально! Любовь… Как красиво! Как романтично! Любовь стоит того, чтобы преодолеть все преграды… Даже смерть… О, что я говорю! Что значит смерть для любви? Мелкая неприятность по сравнению с любовью…

      – Не смей так говорить! – задохнулась Ирина.

      – А что ты мне сделаешь? Убьешь, как маму? Попробуй.

      Ирина выбежала из комнаты в слезах.

      Лидочка находила новые и новые способы досаждать обоим, делала мелкие пакости, чувствуя себя героиней. Сначала отец бесился, иногда его рука отвешивала