Матрос Капитолина. Сусанна Георгиевская

картошка.

      Девочки потрясены. За столом молчание.

      – Ну, чего ты вытаращила глаза? – говорит наконец мне Вера Козлова. – Медальку хочешь за боевые заслуги?

      Так имей в виду, дорогой пацан, на камбузе медали не заработаешь.

      2

      После дежурства на камбузе я возвращаюсь домой, в команду… Домой!.. Наш кубрик стал теперь моим домом.

      Домой, домой!..

      Тихий звон стоит у меня в руках и ногах. Я устала, но не покажу нашим девочкам, что устала. А вдруг я все на земле могу?! А вдруг нет такой работы, чтоб я ее в жизни не переделала, не переработала? (А пусть проверят, чего я не переделала, не переработала!) Камбуз – подумаешь, миски – подумаешь! Подумаешь, какие-то некрашеные полы!..

      Я иду одна по короткой и вместе длинной дороге, по которой мы нынче утром ходили строем. Иду очень медленно.

      На Севере лето. Полярное. И такое короткое… Ночи с негаснущим светом, как в Ленинграде.

      В прозрачном ледяном воздухе отчетливо выступает навстречу мне дальняя нежная цепь размытых гор.

      Полусветло. На улице у причала сидит наш флотский художник Цейтлин. О чем это он? Малоподвижное лицо его спокойно, сосредоточенно. Цейтлин не замечает шагающих мимо людей.

      Попросить бы у него красок! Попросить бы уголька и серой бумаги!.. Я задерживаю шаги, но подойти к нему не решаюсь…

      Вперед! К зданию нашей команды. Вперед – в типографию.

      Неровны улицы городишка Полярный: то вздымаются вверх, то вдруг ни с того ни с сего бегут вниз.

      Красок бы…

      Нет. Не могу попросить… Должно быть, я и на самом деле раззява.

      Вперед. Вот здание типографии.

      Окна в кубрике замаскированы.

      Светло на дворе. Зачем же опускать штору? Свет электричества все равно растворяется в свете полярной ночи. Но попробуй-ка не опусти бумажную штору! Как привидение из преисподней, явится комендант Козюра.

      Все ненавидят Козюру. За бюрократизм. Но мне его жалко, потому что он совершенно не виноват. Если б мне приказали сделаться комендантом, я бы тоже следила за шторами. Приказ есть приказ. Война! Полмира зашторено… И вот не учли, что есть на земле городишко Полярный – крохотный городишко, могучая база Северного флота, где ночью бывает светло и где каждую ночь отходят в море суда подводников.

      Перед тем как вернуться в кубрик, я на всякий случай тщательно надраиваю сапоги. Умываюсь… В первый раз за весь сегодняшний день я гляжусь в зеркало. Нос у меня как будто длиннее, чем был с утра, лицо стало острое. Как бы девчонки не догадались, до чего тяжело мне было на камбузе…

      На всякий случай я принимаюсь петь:

      В ле-э-эсу, где бере-озки

                  столпи-и-лись гурьбой…

      Я свободна. Могу лечь спать. Но я не лягу. Я буду петь:

      Подсне-эжника гля-анул

                               глазок голубой…

      От неожиданности все прыскают.

      – Не команда, а детский сад, – печально говорит Вера.

      – Очень странно, – дрожащим от гнева голосом отвечаю я. –