Обыкновенный мир. Лу Яо

ован к прочтению Китайской академией искусств. Роман «Обыкновенный мир», вдохновивший миллионы молодых людей на неустанное самосовершенствование, по праву считается классикой китайской литературы XX века.

      Впервые издается на русском языке в переводе Ю. А. Дрейзис.

      Часть 1

      Глава 1

      В один ничем не примечательный день – где-то между февралем и мартом семьдесят пятого – тонюсенькие нити мороси, перемежаясь редкими снежинками, сырой канителью скользили вниз и ложились на землю. Время шло к пробуждению насекомых[1], снегу оставалось недолго. Не успев коснуться поверхности, он исчезал бесследно. Долгая, лютая зима – из тех, что стоят на желтоземье, вот-вот должна была закончиться, но по-настоящему теплая весна маячила еще далеко.

      В такие промозглые дни никому не охота без особой нужды выбираться из дома. Привычный многоголосый гомон схлынул с улиц уездного городка. Уцелевшие в закоулках последние зимние сосульки и остатки наледи таяли под натиском дождевых капель. По плитам мостовой всюду бежали грязные ручейки. Ветер был еще холодным. То и дело в пустынных проулках показывался силуэт сельского обитателя, который, натянув на лоб драную войлочную шапку, с корзинкой картошки или редьки наперевес лениво зазывал покупателей. В такое время город был совершенно лишен жизни, не за что было зацепиться глазу.

      Только на середине холма, на ровном пятачке перед уездной старшей школой, было заметно какое-то оживление. Едва отзвенел звонок на обед, как из пещер, усеивавших склон на разной высоте, выпорхнул разномастный рой школьников. От стука их мисок и палочек подрагивал воздух. Галдя и капая по дороге жирной грязью, они устремились на площадку перед школой и облепили ее южную сторону у стен хозчасти. Огромный двор, истоптанный множеством грязных ног, в одночасье стал похож на илистый берег. Одновременно из восточных ворот школы стали вылетать стайки местных ребятишек. Они болтали и смеялись из-под зонтиков. Вдоль по длинной дороге, мощенной еще в прежние годы каменными плитами, ученики зашагали вниз по склону и вскоре один за другим растворились в переулках.

      На южной стороне двора уже выстроилось несколько шеренг. Стояли по классам. Дежурные суетливо раздавали еду. Каждый получал то, на что предъявил в предыдущий день карточки, а потому процедура была очень простая: всего-то нужно было свериться с таблицей и передать из рук в руки заранее заказанный обед. Категории «А», «Б», «В». Категория «А» состояла главным образом из картошки, капусты и лапши, но между ними попадались и лакомые, толстые ломти мяса. Стоило это удовольствие три мао[2] за порцию. Категория «Б» в общем и целом была точно такая же, только без мяса. Стоила она ровно в два раза дешевле. А вот категория «В» была им не чета: в миске пустого кипятка плавала вареная редька, а поверх нее, словно чтобы разнообразить это унылое зрелище, скользило несколько символических пятен ярко-алого перечного масла. Правда, и цена была соответствующая – всего пять фэней[3] за плошку.

      На каждый класс приходилось совсем немного первой категории. Тех, кто мог позволить себе мясо, было, прямо скажем, немного. Категория «Б» тоже вся умещалась в небольшую супницу – и везунчиков, уплетавших такую еду, можно было пересчитать по пальцам. Только под самую последнюю выдавали здоровенную эмалированную посудину, налитую до краев. Бóльшая часть школьников питалась этой далеко не роскошной, но и не совсем убогой снедью. К похлебке можно было взять один из трех видов хлеба: пшеничный, кукурузный или гаоляновый[4]. Белый, желтый, черный – цвет хлеба был знаком различия. Школьники в шутку называли их «Европа», «Азия» и «Африка».

      Было видно, что большинство стоявших в бесконечной очереди, – деревенские. Их тела и лица хранили следы упорного физического труда. Кроме нескольких ребят, чья одежда была такой же невзрачной, как у их крестьян-родителей, остальные выглядели вполне прилично.

      Крестьяне с гор, какими бы бедными они ни чувствовали себя, как бы трудно ни приходилось с едой и одеждой, готовы были, сжав зубы, терпеть любую нужду – лишь бы справить для детей, выходящих в большой мир, пару – тройку нарядов, в которых было бы не стыдно смотреть в глаза людям. Конечно, в толпе попадались и отпрыски тех, кто позажиточнее. Они выглядели точь-в-точь как дети аппаратчиков из города. На их запястьях зачастую посверкивали блестящие часы. Эти «залетные птицы» выделялись на общем фоне, ничуть не скрывая чувства собственного превосходства. Они стояли в очереди за мало кому доступной категорией «А». Их были единицы, но компания эта первым делом бросалась в глаза.

      Среди бесплодной глухомани желтых земель уездная старшая школа казалась настоящим храмом науки. Однако никакой возможности выстроить для школьников столовую у этого храма не было – в любую погоду все обедали под открытым небом. Правда, и ребята были к такому делу привычные: кому из выросших на уступах не приходилось есть в поле или на диком склоне? Поэтому никто особо не переживал. В ясные дни школьники, присев на корточки и сбившись в кучки, приканчивали свою похлебку под веселый гомон

1

Речь идет о двадцати четырех традиционных сельскохозяйственных сезонах, которые длятся примерно по две недели каждый. Сезон цзинчжэ начинается 5–6 марта. – Здесь и далее, если не указано иное, примечания переводчика.

2

Мао (цзяо) – одна десятая часть китайского юаня.

3

Фэнь – одна сотая юаня, аналог копейки.

4

Китайское название сорго – рода однолетних и многолетних травянистых растений семейства злаковых; выращивается как хлебное, техническое и кормовое растение.