Черный тюльпан. Учитель фехтования (сборник). Александр Дюма

про эту толпу, не правда ли?

      – Слышите эти крики?

      – Народ и вправду очень возбужден. Но когда увидит нас, он, может быть, успокоится, ведь мы ему никогда не делали ничего, кроме добра.

      – Беда в том, что у них это не от разума, – вздохнула девушка и удалилась, повинуясь властному жесту подозвавшего ее отца.

      – Твоя правда, дитя мое, – прошептал Ян, глядя ей вслед. – Верно говоришь.

      И он продолжил свой путь, бормоча про себя:

      – Вот девчушка, которая в двух словах подытожила всю историю рода людского. А ведь она, небось, и читать не умеет, стало быть, ниоткуда не могла это вычитать.

      С тем бывший великий пенсионарий, по-прежнему спокойный, но заметно погрустневший, побрел к камере брата.

      II. Два брата

      Сомнение прекрасной Розы было бы вернее назвать предчувствием. Ведь пока Ян де Витт всходил по каменной лестнице, ведущей к камере его брата, буржуа из кожи вон лезли, чтобы избавиться от кавалеристов де Тилли, мешавших им осуществить свои замыслы.

      Народ, угадывая добрые намерения своего ополчения, как мог подбадривал их, орал во всю глотку:

      – Да здравствуют буржуа!

      Что до господина де Тилли, столь же твердого, сколь и осмотрительного, он вел переговоры с их отрядом под прицелом пистолетов своего эскадрона, усердно втолковывая крикунам, что получил от властей приказ стоять с тремя ротами на страже тюрьмы и подступов к ней.

      – Зачем нужен такой приказ? Чего ради охранять тюрьму? – вопили оранжисты.

      – Ах, – вздыхал господин де Тилли, – теперь вы задаете вопросы, на которые я не могу ответить. Мне было сказано: «Охраняйте!», – и я охраняю. Вы же, господа, и сами почти военные, вам надо бы знать: приказы не обсуждаются.

      – Но ведь этот приказ вам дали затем, чтобы предатели могли выйти из города!

      – Вполне возможно, коль скоро эти предатели приговорены к изгнанию, – напомнил де Тилли.

      – А от кого исходит приказ?

      – Да от правительства же, черт возьми!

      – Власти нас предали!

      – Ну, у меня подобных сведений нет.

      – Вы и сами предатель!

      – Я?

      – Да, вы!

      – Ах, так? Давайте разберемся, господа: кого я предаю? Правительство? Но это невозможно, ведь я у него на жалованье, и я неукоснительно выполняю его распоряжения.

      Поскольку правота графа была столь очевидна, что оспаривать ее не имело смысла, дискуссия оборвалась, сменившись новым, еще более оглушительным взрывом криков и угроз. Крики были истошными, угрозы – ужасающими, но граф отвечал на них со всей возможной учтивостью:

      – Господа горожане, сделайте милость, разрядите свои мушкеты. Какой-нибудь из них может случайно выстрелить, а если кто-то из моих кавалеристов будет ранен, мы в ответ уложим человек двести, что весьма бы нас опечалило, а вас тем паче. Ведь ни в ваши, ни в мои намерения это не входит.

      – Если вы это сделаете, –