Четыре угла. Анна Белинская

равагантно.

      Полина усмехнулась и опустила голову, давая бармену мнимую надежду на то, что эта холодная, но притягательная особа наконец почтила его персону должным вниманием, когда он и так перевыполнил сегодняшний план по жонглированию бутылками.

      Жаль, что скупая улыбка девушки была посвящена ни ему, а надписи на его бейдже, где вместо имени вызывающе пестрело – Эй, как тебя там?!

      Полина задумалась.

      Действительно.

      Когда ты только приходишь в бар с целью надраться, чувак за барной стойкой для тебя волшебник или святой, которому ты заглядываешь в рот и ловишь его взгляд, чтобы обратить на себя внимание. А как только всемогущий алкоголь разливает смелость и геройство по венам, так волшебник вмиг бесполым существом становится: без имени и уважения, рассчитывающий разве что на панибратское «эй!» или «слышь!», ну а чаще всего на свист и щелканье пальцами.

      – Девушка, можно узнать ваше имя? Я хочу представить его вместе со своей фамилией, – затылка Полины коснулось дыхание.

      Она замерла.

      Пару раз моргнула.

      Всего на секунду сжала ножку бокала, но тут же вернулась в обычное равнодушное ко всему состояние.

      Этот глупый подкат… такой привычный и до боли знакомый…

      Этот голос…

      Лучше бы память его не идентифицировала, но импульсы уже разогнались в крови, запуская необратимый процесс…

      Или еще обратимый, пока Полина сидела к голосу спиной. Она его чувствовала кончиками ушей и затылком. Он стоял и ждал, когда девушка к нему обернется, но Полина не торопилась.

      И все-таки это была не лучшая идея.

      Она уже три дня находилась в родном Калининграде, и за эти три дня ни единой знакомой души и лица. Забуриться в не самый популярный бар города ей казалось отличным решением, чтобы скоротать этот вечер. Какими бы сложными ни были отношения между Полиной и ее матерью, но сегодняшняя проведенная днем операция у родительницы при всей       своей простоте и будничности даже у индифферентной Полины вызывала чувство беспокойства.

      И всё же, откуда он здесь?

      В четверг, в Богом забытой забегаловке…

      В месте, от которого раньше педанта Роберта Гризманна тянуло блевать…

      А он ждет.

      Стоит и дышит ей в спину.

      Интересно, он подошел, потому что узнал ее или неведомо решил склеить подружку на вечер?

      Полина сомневалась.

      Если обернется, она встретится с прошлым… от которого пряталась четыре долгих года.

      С прошлым, утонувшим в крепком алкоголе и беспорядочной связи, от которой до сих пор тошно и гадко. Нарочно с грязью себя смешала, чтобы Он, если бросится ее отыскать, не смог простить, не посмел дотронуться впредь, побрезговал…

      С прошлым, которое не оставило ничего кроме ран в душе и сердце, ставшее пустой оболочкой, но сумевшее затянуться грубыми рваными шрамами…

      С прошлым, забравшим у нее настоящее…

      Три секунды сомнений…

      Две…

      Одна…

      – Неужели это еще на ком-то работает? – повела плечом Полина и нарочито медленно крутанулась на высоком стуле. – Привет, Роберт.

      Нет, он ее не узнал…

      Тогда, когда подошел…

      Он узнал сейчас, когда вспыхнули его глаза стальным блеском. А разве у Роба были серые глаза? Полина не помнила, какого цвета были глаза Роберта Гризманна. Вернее, даже не замечала…

      Она была в плену других – серо-голубых, прозрачных, с синеватыми вкраплениями, обрамлённых темными густыми, но короткими ресницами. Этот контраст светлых волос и темных ресниц и бровей Полину всегда восхищал. Она считала это особенностью. Она вообще считала ЕГО особенным…

      – П-Полина? – опешив, Роберт судорожно сглотнул имя и смутился.

      Качнул головой, словно стряхивая наваждение. Он не верил, что видит ее – Полину Воронцову или…

      Или она уже не Воронцова?

      Макеева?

      Надо же, он помнил ее девичью фамилию…

      А, может, за четыре года она снова вышла замуж и носит мужнюю? Чужую…

      И она вновь чужая… такие не остаются одинокими…

      Гризманн оглядел девушку вновь.

      Полина по-прежнему сидела перед ним, забросив ногу на ногу и уперевшись локтем в край барной стойки.

      Она – не видение… Она… Полина… настоящая и она рядом…

      Роберт даже смог среди кабацкой вони, потного смрада, алкогольных выдыхаемых паров и сладких сиропов уловить тонкий, чувственный аромат девушки…

      Гризманн разволновался и почувствовал, как перехватило гортань. Провел рукой по затылку.

      – Я, – краешком губ улыбнувшись, ответила девушка.

      Наклонила голову и в ответ стала разглядывать Роберта Гризманна: статный привлекательный брюнет, черная однотонная рубашка с длинным