.

же вы, Сергей Иванович, не следите за вашими пенсионными отчислениями? Частные фирмы нередко грешат такой забывчивостью. Очень мало получается. Наше дело оформить пакет документов, а об окончательном решении вас известят письменно. В любом случае за вами остается право обращаться в суд…

      Печёнкин всегда хорошо помнил, когда и зачем ему следовало ходить на работу, а все остальное, по его мнению, должно было делаться само, по определению…

      – Подскажите мне, что такое период дожития? Странный какой-то у вас термин…

      Максим Сергеевич снисходительно улыбнулся…

      – Это все условно, Сергей Иванович. Живите долго и счастливо. Так определяется период, на который при вычислении пенсии делится сумма, накопленная на страховом пенсионном счете. Все очень просто.

      Было это действительно просто, но из уст юного чиновника звучало уничтожающе грубо и оскорбительно. В этом есть что-то от понятия старого, отработанного и совершенно ненужного.

      – Значит, ты уже теперь не живешь, а доживаешь. Тобою тяготятся и считают оставшиеся у тебя дни.

      Печёнкин вышел на свежий воздух. Сегодня торопиться было уже некуда. У дверей Сбербанка он увидел знакомый красочный плакат, призывавший граждан участвовать в очередной пенсионной программе. Пенсионеры на этом плакате выглядели элегантными седовласыми аристократами и сверкали белозубыми улыбками на фоне океанского побережья. Таких пенсионеров Печёнкин вокруг себя не видел. Его друзья-пенсионеры не путешествовали по миру, а по большей части, продолжали работать. Они донашивали свои старые вещи и часто выглядели старше своих лет. Иногда надевали по праздникам свои пиджаки с орденами и медалями. Нет, на этом плакате все было из какой-то другой, незнакомой ему жизни.

      – Как же, понесут они туда деньги… Опять же все разворуют, – вздохнул он. Не о нас там думают.

      Ему вдруг вспомнилась забавная песенка из старого детского кинофильма про Буратино:

      Несите ваши денежки, иначе быть беде.

      И в полночь ваши денежки заройте в землю там.

      И в полночь ваши денежки заройте в землю где?

      Не горы, не овраги и не лес,

      Не океан без дна и берегов,

      А поле, поле, поле, поле чудес,

      Поле чудес, в стране дураков.

      Последние строчки, про поле чудес и страну дураков, почему-то привязались к нему накрепко…

      Вечером того же дня у Печёнкина опять прихватило сердце. Он хлебнул капель корвалола, вызвал скорую и открыл дверь в квартиру. Потом снова лег и стал ждать.

      Печёнкин старался держаться в сознании и не закрывать глаза, но все куда-то проваливалось. Внезапно, он увидел себя молодым лейтенантом, снова услышал ракетный гром. Вокруг была цветущая красными тюльпанами степь. Все куда-то плыло и двигалось: трава, песок с барханами и дрожащая линия горизонта. Небо над ним было высокое, синее-синее. В лицо дует горячий ветер, поет свою песню песок. Они идут вместе с Айгуль, корреспонденткой из молодежной