Голод. Лина Нурдквист

осторожно оглядывался по сторонам. От него веяло спокойствием.

      – Мне в лесу больше нравится, – проговорил он.

      – А ты где живешь? – спросила я.

      Лива исчезла куда-то с одним из братьев из Бокшёна, и не вернулась, когда я захотела домой, так что я попросила Дага проводить меня. Глаза у отца сузились, когда он увидел, что я вернулась без Ливы, Даг поздоровался с родителями, а мама тут же стала накрывать на стол. Когда пришла Лива, я уже легла. Она прошипела, что больше часа искала меня в темноте. После этого она не разговаривала со мной несколько дней, только на пастбище заговорила.

      Мама решительно заявила, что после происшествия на танцах Лива будет сторожить коров на пастбище. Она не хотела отпускать меня.

      – Если девочка забывает, что надо держаться поближе к дому, Турвид, – сказала она моему отцу. – Если она делает первое, что взбредет ей в голову и убегает в лес, так что потом не может найти дороги обратно, если она наносит вред себе и окружающим, как когда она толкнула батрака Улле, если она не находит себе покоя…

      Отец счел, что я должна попробовать. Что считает по этому поводу доктор Турсен, я не знала – говорил он мало. Пожать руку, выписать рецепт и до свидания. Момент страха. Каждый раз, когда все заканчивалось хорошо, я срывала у его дома конский каштан, который потом хранила в нашей с Ливой комнате. Блестящие коричневые очки за каждый техосмотр без замечаний. На предыдущей неделе я видела, как доктор своими вымытыми руками поднимает с письменного стола латунный пресс для бумаг, а потом ставит обратно. Тогда я заверила его, что постоянно спокойно дышу, не слышу, как стучит мое сердце, не прячусь от обычных людей, у меня не рождаются страхи и больные фантазии от внезапных звуков. У меня все хорошо. Это было почти правдой. Теперь Овчарка следовала за мной по пятам. В ее присутствии все было по-другому, но об этом я никому не рассказывала. Отец сидел рядом со мной и слышал, как я давала правильные ответы на все вопросы. Коричневый комок в кармане после визита, все прошло хорошо. Поэтому мне разрешили поехать на пастбище.

      Я вышла из озера – Лива настояла, чтобы мы искупались. Похоже, она простила меня за то, что я уехала от нее тогда, в Бъёртомте, плескалась и смеялась, откидывала с лица мокрые пряди волос и заплывала далеко. Я же зашла в воду по колено – но тут холодная вода ударила по коленным чашечкам, водоросли опутали мне ноги, и дальше я зайти не смогла, вернулась обратно к избушке.

      Там меня поджидал Даг. С того самого вечера в Бъёртомте я не раз танцевала с ним, шла вместе с ним по лесным дорожкам, ощущая его ладонь на своей спине, думая о том, что он не ставит планку высоко, заставляя меня прыгать, не смеется, когда я чего-то не понимаю. Сейчас он сидел с ножом в руке в том месте, где пастбище встречалось со старым лесом – сосредоточенный, с опущенной головой. Склоненный силуэт на фоне деревьев, когда их кроны вот-вот погасят солнце. Словно он в полном единении с ними. И он не спрашивал про мокрое тело Ливы у озера.

      Он поджидал меня.

      Мы вошли в избушку. Моя кожа прикоснулась