По ту сторону жизни, по ту сторону света. Виталий Храмов

восемь дорог. И восемь ветров.

      – Вещь! – говорю я, смотря прямо, между ушей Харлея.

      – Я! – весело отзывается мужик. А он смышленее, чем мне казалось.

      – Всеки ему! – приказываю я.

      Кочарыш, как пёс, прямо с земли, бросается на верхового Чижика, вышибает его из седла. Они оба падают на землю. Но Кочарыш оказался сверху. И бьёт студента кулаком в бледно-зелёное лицо, сразу разбивая ему и нос, и губы. Замахивается ещё раз. И тут же взвыл от боли, хватаясь за мою метку над своим сердцем.

      – Один раз! – мой голос, с толикой внушения, рокочет. – Учись точно воспринимать команды, Вещь!

      Кочарыш встаёт, держась за левую грудину, отходит с повинной головой.

      – Вещь! – зову я, опять не смотря на них. – Если это недоразумение ещё хоть слово вякнет, всеки ему вновь!

      – С радостью! Ненавижу этих заумных! – отвечает Кочарыш.

      – Вещь! – опять зову я.

      – Я! – весело отвечает Кочарыш.

      – Всеки себе! – велел я.

      Кочарыш с огромными глазами бьёт сам себя в лицо кулаком. И сам же хрюкает от боли.

      – Твоё мнение никого не интересует, – говорю я, – но, если я у тебя спрошу твоего мнения, а его не будет – накажу. Выскажешься ещё раз без просьбы – накажу. И тебя, книжный червь, касается. Говорить тебе в моём присутствии разрешаю только тогда, когда тебя прямо о чём-то спросят. Понял? Я спросил. Вещь!

      – Я понял! – закричал Чижик, выставляя вперёд свои руки с раскрытыми ладонями, – Не надо!

      – Всеки ему ещё разок, чтобы запомнил, – велел я. Но тут же остановил: – Ладно, не надо. Он и так запомнит. А забудет, напомним. А захочет поболтать – Мир большой. И из любого места ведут восемь дорог, как восемь ветров, путь катится по любой!

      И поехал. Кочарыш, хлюпая разбитым самому себе носом, зашагал рядом. Его братва чуть поодаль. А за ними Чижик. Бледной тенью своих предков.

      Останавливаюсь. И все встали.

      – Вещь! Что эти люди делают здесь? – спрашиваю я, указывая подбородком на братву.

      – Они со мной, – отвечает Кочарыш, сжимаясь и заранее прижимая левую ладонь к отметке на груди.

      – С тобой? – удивляюсь я. – Ты вещь. Вещь не может быть во главе людей.

      – Не губи! – Кочарыш падает на колени. – Ну, куда они без меня? А-а-а!

      Его корёжит от боли. Он забыл, что он вещь.

      Подходят все восемь братков. На ходу раскрывая свои тощие грудные клетки. Встают на колени, склоняют головы, говоря:

      – Хозяин!

      – Вы хорошо подумали, люди? – спрашиваю я, – Вы станете вещами. Моими вещами. Вы будете в полной моей власти. Это даже хуже рабства! Если я захочу, то убью вас в любой момент. Сломаю, выброшу, как ненужную тряпку. Или принесу в жертву. Тёмным богам. А вы даже не сможете попытаться сопротивляться! Вы точно этого хотите?

      – Да, хозяин! – отвечают хором.

      – Вещь! Вверх! – приказываю я, поднимая руку.

      Кочарыш тянется. Он уже стоит на носочках сапог, с хрипом и криком от раздирающей его грудь боли тянется вверх.

      – Вы так