О возлюблении ближних и дальних. Наталья Волнистая

вешаться – неэстетично, с крыши кидаться – страшно, а топиться – так зима на дворе, да и прорубь поди еще найди.

      И тогда, уже на ночь глядя, она пошла кататься на лыжах. Думала замерзнуть насмерть. Художественная литература считает такой способ щадящим – просто засыпаешь, как ямщик в степи, все дела.

      Но не получилось. Потому как в полуночном парке она выехала прямо на двоих гопников, пинавших некоего молодого человека.

      Милиционеры удивлялись тому, что эта нежная фиалка (157 см, 48 кг) сломала лыжу об гопнические спины, а другой лыжей, целой, гнала перепуганное до икоты хулиганье по глубокому снегу аж до выхода из парка, прямо в объятия подъехавшего патруля, сопровождая преследование дикими криками: «Я тебе покажу вечную любовь! Ты у меня попомнишь свои клятвы!»

      Романа со спасенным аспирантом не сложилось, но вот милицейский капитан был весьма впечатлен. Собственно говоря, он уже майор. Но Лариса считает, что это не потолок. Майору есть еще куда расти.

      Об ангелах

      У одной женщины все было не то чтобы хорошо или плохо, а никак.

      Ничего, она привыкла.

      Перед Новым годом зашла на почту купить пару открыток – двоюродной тетушке и институтской подруге. Присела написать дежурные слова. Рядом что-то выводил мальчик лет шести. Небось просил у Деда Мороза компьютер или что они сейчас просят. И женщина подумала, надо бы отослать еще одну открытку: «Дорогой Дед Мороз, пришли мне немножко счастья в личной жизни, пожалуйста».

      Мальчишка сопел от усердия. Женщина мельком глянула, над чем он так старается. На листе танцевали кривенькие буквы, «я» и «в» смотрели в неправильную сторону. А написано было: «Дед Мароз Я хачу чтоп Мама связала мне свитерь с аленями как у егора я себя хорошо вел Костя».

      Ну надо же. Свитерь.

      Когда она вышла, давешний мальчик прыгал у почтового ящика, роста не хватало, чтоб опустить письмо. И в прыжке не получалось.

      – Давай помогу, – сказала женщина. – И не стой на холоде, беги к родителям. Ты с кем пришел?

      – Ни с кем, сам. Я вон в том доме живу.

      – И я в нем живу. Мои окна крайние, девятый этаж. Пойдем, нам по дороге.

      У подъезда шаркала метлой дворничиха, увидела их и сердито закричала:

      – Костик, ты где ходишь, папа уже обыскался, а ну домой бегом!

      Мальчишка дунул в подъезд не попрощавшись.

      – Странный мальчик, – сказала женщина. – Представляете, написал письмо Деду Морозу, чтобы мама ему свитер связала. Я думала, дети игрушки просят.

      – Ничего странного, – отрезала дворничиха. – Нету никакой мамы. У мамы любовь случилась. В Канаде, что ли. Костик ее и не помнит, сколько ему было – только ходить начал. Почтальонша наша говорила: мама хорошо если раз в год напишет. Сучка драная.

      Через пару дней завкафедрой сказала:

      – Что вас, Виктория Арсентьевна, на рукоделие потянуло? Вышли бы, воздухом подышали, у вас круги под глазами.

      Будешь тут с кругами, если до Нового года четыре дня, и зачеты, и вечерники, и на вязание только ночь да форточки между парами. Хорошо, еще