Ложь, которую мы произносим. Джейн Корри

недоверии. Я отвела его обратно в магазин, и там выяснилось, что, действительно, он купил джинсы и с них забыли снять защиту. Видимо, сигнализация в тот день не работала.

      Я жду некоторое время, умоляя его поговорить со мной, но он не произносит ни звука.

      В конце концов я спускаюсь на первый этаж, чтобы выключить свет, а затем проскальзываю в кровать к Тому.

      – Фредди вернулся? – бормочет он.

      – Да.

      Он отворачивается от меня.

      – Тогда все в порядке.

      Но это не так. Материнский инстинкт подсказывает мне, что ничего не в порядке. Я просто не знаю, что именно стряслось.

      – Поговорю с ним утром, – добавляет муж.

      Через несколько секунд он снова храпит.

      Я жду, чтобы убедиться, что он спит. Затем встаю с кровати и на цыпочках направляюсь в спальню Фредди. Дверь открыта. Сына в комнате нет. Мой желудок сводит от паники, но потом я замечаю свет в ванной. Фредди сидит на краю ванны, на нем все еще мокрая куртка. Она распахнута, и я вижу, что футболка теперь не белая, а красная. На страшную секунду мне чудится, что это кровь, но потом я понимаю, что из-за дождя размазались красные чернила сделанной от руки надписи «НЕНАВИЖУ ЭТОТ МИР».

      Слезы текут по его лицу. Он судорожно трясется. Дыхание шумное, хриплое. Я никогда не видела его таким.

      – Фредди, – шепчу я, подаваясь вперед и обнимая его. Жду, что начнет вырываться, но этого не происходит. – Что случилось?

      Нет ответа. Он продолжает рыдать. Я беру его лицо в ладони, хочу заглянуть в глаза и повторяю:

      – Что случилось?

      Снова жду, что он оттолкнет меня. Со своим обычным подростковым презрением ответит, что это не мое дело. Но вместо этого он съеживается и выдавливает из себя:

      – Мама, я кое-кого убил.

      – Ты что? – шепчу я, по спине пробегает холодок. Перед глазами мелькает лицо молодой женщины.

      «Нет! Помогите мне!»

      У него испуганные глаза. Как в детстве, когда он впервые получил взыскание и нам пришлось идти разбираться в школу. Но это куда хуже. Этого просто быть не может.

      – Я кое-кого убил, – повторяет он.

      «Нет! Эмили!»

      Я так потрясена, что не могу говорить. Мои мысли мечутся в тумане.

      Он не мог этого сделать. Только не мой милый, нежный мальчик, которого я так старалась зачать. Да, конечно, у него сейчас сложный период. Как у большинства подростков. Но убийство? Холодное умышленное лишение жизни? Только не мой Фредди.

      Затем он смотрит над моим плечом. И что-то видит. Я оборачиваюсь. В дверях Том.

      – Кого-то убил? – повторяет муж. Его глаза сверкают гневом. Ужасом. Отвращением. Он протискивается мимо меня и хватает Фредди за воротник мокрой куртки, пытается оторвать сына от земли. – Что ты, черт возьми, имеешь в виду?

      – Не трогай его! – кричу я.

      – Тогда ему лучше, черт возьми, объяснить, что происходит, – отвечает Том.

      – Я не могу, – всхлипывает Фредди.

      – Нет, можешь! – рычит Том, отталкивая его. Мой муж всегда был строгим родителем, но таким его я никогда не видела. Кулаки подняты. Шея напряжена. Я инстинктивно