Легенды о Христе. Сельма Лагерлёф

на детей и хватали их. Одни, размахивая нежными детскими телами над толпой, с гневом и злобой бросали их через гирлянды и факелы, через перила – и несчастные малютки, ударяясь о каменный пол двора, мгновенно умирали; другие вонзали острые мечи в сердца малюток или разбивали о стену их головы и уже мертвых сбрасывали с галереи на каменный пол двора, объятый ночной мглой.

      В первое мгновение наступила мертвая тишина. Безжизненные тела малюток мелькали в воздухе, женщины онемели в безмолвном непонимании. Но вдруг несчастные матери поняли весь ужас того, что происходило на их глазах, и в отчаянии, с безумным воплем бросились к легионерам.

      На галерее оставались дети, которых еще не успели схватить воины. Легионеры гонялись за несчастными малютками, пытавшимися убежать, матери бросались защищать их, хватали голыми руками острые сверкающие мечи, стараясь отклонить смертельные удары от своих сыновей. Те несчастные, чьи дети были уже мертвы, в безумном отчаянии бросались на жестоких убийц и, стараясь отомстить за смерть невинных малышей, хватали и впивались пальцами в горло, старались задушить.

      Во время всеобщего страшного смятения и ужаса, когда весь дворец огласился детским плачем и отчаянными криками и воплями обезумевших несчастных матерей, видевших кровавую смерть своих крошек, воин, обычно стоявший на страже за городскими воротами, стоял теперь на страже на верхней площадке лестницы, у входа на галерею. Он не принимал участия в избиении младенцев; только если какой-нибудь матери удавалось схватить своего ребенка и несчастная спешила бежать из дворца, едва женщина приближалась к лестнице, воин протягивал навстречу ей свой острый меч; лицо его и весь облик были так суровы и беспощадны, так ужасен был весь его вид, что несчастные беглянки предпочитали прямо бросаться сверху на каменный пол или возвращались назад: там было больше надежды на спасение, чем тут возможности избежать острого меча беспощадного воина.

      – Вольтигий был прав, поставив именно меня на этот ответственный пост, – говорил себе воин. – Молодой, неопытный легионер мог растеряться, увлечься, покинуть свой пост, броситься в общую схватку. Если бы я двинулся с места, по крайней мере дюжина младенцев избежала бы смерти.

      В то время, как воин так размышлял, он вдруг заметил молодую женщину, которая, крепко прижав к груди младенца, бежала прямо к лестнице. Ни один из легионеров не пресекал ей дорогу, все были заняты борьбой с другими матерями, и она добежала до конца галереи.

      – Вот как раз одна из тех, которой непременно удалось бы спасти ребенка, если бы я не стоял тут!

      Женщина так быстро приближалась к воину, как будто не бежала, а неслась по воздуху; воин даже не успел разглядеть ни ее лица, ни младенца, которого она укрыла под одеждой. Он успел только протянуть руку с мечом, готовясь пронзить мать и дитя: женщина неминуемо должна наткнуться на него в таком стремительном бегстве; воин ждал, что она тотчас падет мертвой