Воздух свободы по цене перемен. Марина Тмин

мало нас,

      это черт глядит, спрятавши рога.

      это воет волк, это ветер спит.

      это лес в ночи не колышется.

      тростниковый дом хорошо горит,

      хорошо дышать, плохо дышится.

      это берег крут, это дёрн да ил,

      это почвы срез, да Луны кусок.

      это в рёбрах бес нас подговорил

      посидеть в лесу хоть часок.

      в сердце вырос страх, опоясал страх,

      сжал запястья, хрупкую грудь сковал.

      я иду пою обо всех ветрах,

      о начале войн, о конце начал.

      это я сдаюсь, больше нету сил,

      больше ночи нет, зорька занялась.

      это страшный лес, это горький дым.

      это просьба, нет, это злой приказ —

      не ходите в ночь, не хотите спать,

      не любите нас, мы переживем.

      мы уйдём туда, выстроим опять

      тростниковый дом.

      делай что-то – бери и беги, бери и беги.

      жизнь поставив на автопилот – не выйдешь

      сухим из воды, примем сначала на ход ноги,

      посмеёмся, прицелимся – выше крыши,

      прыгнем выше головы, галопом через ограду,

      через тернии к звёздам, через кладбище —

      в детский лагерь, или в какой другой, где гады

      живы ещё, сидят ещё, ищут-свищут тебя ещё.

      будешь выскочкой – приготовься падать

      с высоты гаражей или полёта птичек,

      дамы и господа, сегодня вам на радость

      ничего не сделаем, просто сгорим, как спички.

      Жизнь в замкнутом телесном пространстве

      не соответствует ожиданиям вообще.

      свет искажает палитру красок,

      луч преломляет природу вещей.

      окна запахиваются, чтоб не продуло,

      дверь запирается на замок.

      за пятьдесят с лишним лет интересней стула

      найти ничего не смог.

      здравствуйте, барыня, здравствуйте, барышня,

      позвольте вас осквернить,

      тело земное – драконья башня,

      пещера, где сталактит

      свисает китайскими колокольцами,

      свищет, как соловей.

      я, как змея, играючи, кольцами

      обвил и сделал тебя своей.

      Вопреки предписанию на тюбике зубной пасты —

      выбираем тройное бездействие.

      маленький пасует пред ликом властным,

      падает, пропадает, прелюбодействует.

      как ни крутись, как ни крути педали,

      не положено больше – большего не дадут.

      предположим, возрадуешься тому, что дали,

      налоги, инспекторы, дети, инквизиторы – тут как тут.

      в айти не сунешься, но куда ни сунься – везде айти.

      маленький спасается бегством от груза тени,

      собственные мысли, куда ни ткни, некуда идти,

      плешь проел, за проезд передаёт неврастеник.

      психологу отвалил маленький половину зарплаты,

      чтобы разобраться в том, что внутри бушует.

      рыцарь стягивает со скрипом латы,

      сам себе аплодирует, сам себя отпевает, сам себя поминает всуе.

      Неблако разродилось снождем,

      женщина-вамп в голубых колготках

      спрашивает, спрашивает кого-то,

      чего мы все, собственно, ждём?

      отчего мы не делаем головокрут,

      ни по часовой, ни против движения?

      в голосе угадывается раздражение,

      женщина-вам взбирается на оголенный прут,

      через который ведут к домам электричество,

      через который сообщаются с космосом,

      женщина-ва расплетает косы, сон

      снится полу-человеку неприличный.

      бьет током, только в бок, только бог

      способен узреть, как женщина-В,

      обезображенная, делает стойку на голове,

      и кричит, что никто не поселится