И в горе, и в радости. Мег Мэйсон

Я простояла там несколько минут, когда из вестибюля появились Оливер и Патрик. Увидев меня, они подбежали и втиснулись ко мне с обеих сторон. Оливер полез в карман куртки, вынул сигарету, прикурил ее, спрятав огонек в ладони, и спросил, что я делаю.

      Я ответила – неосознанно дышу. Он сказал: «А, ну раз так» – и поднес сигарету к моему рту. Я вдохнула и удерживала дым сколько могла. Патрик поздравил меня поверх шума дождя.

      Оливер искоса посмотрел на меня. «Да, черт возьми, это было быстро».

      Я выпустила дым и ответила: «Ну да». Из-за угла выскочило такси и, разбрызгивая воду из луж, двинулось к нам. Патрик сказал, что на самом деле он спустился, чтобы уехать, и ему пора бежать. Он поднял воротник и побежал.

      Оливер забрал сигарету, и я положила голову ему на плечо, измученная от самой мысли, что придется вернуться внутрь и разговаривать с людьми.

      Он позволил мне постоять так, а через мгновение сказал:

      – Значит, ты уверена насчет свадьбы с Джонатаном. Он вроде не особо…

      Я подняла голову и нахмурилась:

      – Не особо что?

      – Не особо в твоем вкусе.

      Я сказала, что, поскольку он знает Джонатана два с половиной часа, меня не сильно интересует его мнение. Он протянул мне сигарету, и я взяла ее, раздраженная его словами и еще больше тем, как враждебно прозвучал мой ответ.

      Патрик не остановил такси и ждал следующего на другой стороне улицы под дождем. Я курила и смотрел перед собой, зная, что Оливер наблюдает за мной. Через минуту он сказал:

      – Значит, ты явно не беременна. Тогда зачем такая спешка?

      Я хотела сказать, что у меня нет никаких противоречащих этому планов, но остановилась, потому что в горле стала подниматься кислота и я закашлялась.

      После серии болезненных глотательных движений я сказала:

      – Он любит меня.

      Оливер забрал у меня последний дюйм сигареты и, зажав его в уголке рта, сказал:

      – Но ведь это же не новость? Сколько лет прошло, десять?

      Я спросила, о чем он говорит.

      – Я про Джонатана.

      – Вот дерьмо, извини. Я думал, ты про Патрика. Мне казалось, ты знаешь. А сейчас понимаю, что нет.

      Я повернулась и внимательно посмотрела на него.

      – Патрик меня не любит, Оливер, это же смешно.

      Он ответил медленно, слишком четко артикулируя слова, словно пытался объяснить очевидный факт ребенку:

      – Еще как любит, Марта.

      – Как ты можешь это знать?

      – Как ты можешь этого не знать? Все остальные знают.

      Я спросила его, кто в данном случае эти все.

      – Мы все. Твоя семья. Моя семья. Это уже легенда у Рассел и Гилхоули.

      – Да когда он тебе это сказал?

      – Ему и не нужно было.

      – Ага, понятно. Значит, он никогда этого не говорил. Вы просто придумали.

      Он сказал: «Нет».

      – Но это…

      – Оливер, он мне как кузен. И мне двадцать пять. А Патрику сколько? Девятнадцать?

      – Двадцать два. И он тебе никакой не кузен.

      Я