Сценарии судьбы Тонечки Морозовой. Татьяна Устинова

А я не сообразила!..

      – Понимаю, – согласилась бабушка. Полой жилетки норвежского войлока она укрывала трясущуюся внучку, потом сняла жилетку и накинула на нее.

      – И часики у нее такие… странные были, на браслете висели, я никогда таких не видела! А потом они пропали!

      – Пойдем, – вдруг предложила бабушка. – Я тебе покажу одни. Может, похожи?

      Настя кулаками вытерла глаза, из которых все равно лило, и посмотрела на бабушку.

      – Что покажешь?

      – У меня есть часы, похожие на медальон на браслете, как ты говоришь. Пойдем, я тебе покажу.

      Поддерживая друг друга – вернее, бабушка поддерживала и направляла Настю, и еще несла ее рюкзак, – они взобрались на крылечко.

      – Настюш! – закричала мать. Оказывается, она не миловалась у калитки с залихватским соседом, а давно была дома! – Иди скорей, ванна наливается!..

      Вдвоем с бабушкой они очень ловко раздели Настю, запихнули в ванну, и мать ей еще и голову помыла!..

      – Лейся, лейся, водичка, умывай Насте личико, чтобы глазки блестели, чтобы щечки алели, чтоб смеялся роток, чтоб кусался зубок, – приговаривала мать, поливая Настю. – Это такая специальная присказка от сглаза, и когда я тебя маленькую купала…

      – Я помню, – пробормотала Настя, уворачиваясь от напористых струй. – Мам, чего ты, я не маленькая давно…

      …Но мать все равно вытерла ее – волосы промокнула отдельным полотенцем и до самых кончиков, – велела одеваться и вышла из ванной.

      Настя долго вздыхала, жалея себя, а потом стала рассматривать в зеркале собственное лицо – с печатью глубокой тоски.

      Тоска на собственном лице показалась ей идиотской и отвратительной.

      Какая у нее, Насти Морозовой, может быть вот сейчас, сию минуту тоска?! У нее все в порядке, она дома, и мама вымыла ее душистым мылом, как когда-то в детстве, и бабушка приголубила и пожалела, и они обе рядом с ней, Настей, но самое, самое главное – она жива! Она живет! И можно прямо из ванны побежать рассматривать весеннюю лужу – чем они там отличаются от осенних!..

      Прыгая на одной ноге, Настя кое-как натянула джинсы – и их, и футболку мать принесла самые правильные, любимые, сильно ношенные, – и побрела на кухню.

      Обе, мать и бабушка, негромко разговаривали, и, видимо, о ней, Насте, потому что замолчали, как только она вошла.

      Еще утром она затеяла бы скандал. Еще утром она принялась бы выяснять, о чем это они говорят у нее за спиной, наверняка осуждают, да?.. Да?! Насте даже показалось, что и мать, и бабка словно ожидают скандала, но она простила их. В эту минуту.

      Они же не знают. Они не видели.

      Они не могут знать, как это страшно – когда вдруг не стало человека, совсем девочки, которая просто приехала потусить среди абитуриентов, вон даже не накрасилась!..

      – Ничего, ничего, – сказала бабушка ободряюще.

      – Очень жалко, – добавила мать. – И родители! Я даже и не знаю, кто у нее родители, где они…

      Настя и это пропустила мимо ушей – так на нее подействовала