Ведьма в Царьграде. Симона Вилар

и спросила, разумно ли им ехать прямо в гнездовье врагов? Святослав только глянул из-под насупленных бровей.

      – Мы – гости хана. Нам ничего не грозит. А Куря сказал, что у них в полоне сам витязь Волк находится. И обещался отдать его мне в дар.

      «Чего во хмелю не пообещаешь», – подумала ведьма. Но, с другой стороны, хмель с этих молодцев враз будто степным ветром сдуло. Они держались уверенно, даже когда въехали в становище печенегов, когда отовсюду стали стекаться люди, а Куря поднял руку и что-то громко прокричал, отчего схватившиеся было за оружие степняки расступились, опустили свои копья и луки, глядя на спешивающегося подле молодого хана Святослава его воинов и чернявой бабы в темно-алом одеянии.

      Куря, бросив повод кому-то из подбежавших слуг, сперва указал на своих спутников и что-то сказал, а потом выхватил нагайку и давай стегать обступивших его воинов. При этом кричал что-то визгливо.

      – Это он их наказывает, что не нашли его вовремя, – разобрал Святослав. Сам еле сдерживался, чтобы не рассмеяться. Все же горе в стане, хан умер.

      Куря вскоре опомнился, стал голосить вместе со всеми. Но в какой-то миг будто передумал горевать, оправил пояс с большой и еще непривычной ему рукоятью меча Святослава и с показной солидностью двинулся туда, где над высокой белой юртой на шесте свисали три пышных рыжих хвоста – знак орды Цур, как пояснил Святослав, уже знавший от Претича, какой бунчук у какого племени.

      У той же юрты стоял и хан Куркутэ с волчьим хвостом на шапке. Ведьма вспомнила, что Куркутэ слывет одним из самых непримиримых по отношению к Руси – вон как поглядел на прибывших с Курей русов. Надо бы его присмирить…

      Но присмирить хотелось почти всех. Ибо в стане стоял страшный шум, этакое прилюдное показное горе. Малфриду это раздражало. Но она лишь молча наблюдала, как катались в пыли, выражая свое отчаяние, батыры, многие царапали себе лица, посыпали голову пылью, женщины визжали так пронзительно, что в ушах звенело. Немудрено, что среди такого шума и живность заволновалась, ржали и вздыбливались кони, блеяли овцы, истошно орали ослы, мычали коровы. Да еще и собаки носились, заливаясь лаем. Но как только бунчук с лисьими хвостами опустили, в знак того, что о смерти хана оповещено, шум стих почти мгновенно. Бабы перестали гомонить, взяли подойники и направились к скотине, иные деловито рассаживались с рукоделием, мужчины тоже поднимались, стряхивали пыль с одежды, сходились кучками, разговаривали. Кто-то даже засмеялся, но на него шикнули. Все же горе в орде. Только животные еще шумели, и этого шума было достаточно, чтобы Малфрида не сразу разобрала, что говорит ей Святослав. Да и не слушала она. Напряженно глядела в спину входившего в ханскую юрту Куркутэ, отправляя посыл: ты устал, хан, тебе все равно, что происходит, тебя в сон клонит и ничего не волнует тебя.

      К русичам приблизился невольник в каких-то обносках, кланяясь, по-славянски пригласил гостей следовать за ним.

      – Да ты никак из наших краев, дед, – обратился к нему Святослав, разглядев курносый нос утицей