Бумажные души. Эрик Аксл Сунд

куда-то свалил. Поэтому я просто подобрал пистолет Йонни и побежал.

      Вы видели мужчину, которого преследовал Йонни?

      Высокий и худой.

      Возраст? Внешность?

      Не знаю… Кепка у него была. Может, борода. Да, была борода.

      Какого цвета?

      Темно-русая, вроде того.

      Возраст?

      Говорю же – не знаю.

      Можете описать в общих чертах?

      Ну да… Где-то от тридцати до шестидесяти”.

      Шварц отметил, что Стрид пребывал в паршивом настроении – наверное, из-за адского холода в фургоне. Стрид то и дело шмыгал носом, и было слышно, как он хлопает себя по бокам, чтобы согреться.

      “Высокий худощавый мужчина, возраст – между тридцатью и шестьюдесятью, темно-русая бородка. Правильно?

      Да, где-то так. И кепка еще.

      Опишите кепку.

      Просто кепка. Какая-то темная.

      А другая одежда?

      Не могу сказать… Короткие штаны, кофта… Нет, не могу точно сказать. Во всяком случае, что-то темное.

      Итак, Рикард, Йонни Бундесона застрелили не вы?

      Вот уж нет”.

      Шварц нажал на паузу и исправил грубую ошибку: вместо “Йонни” он случайно написал “Рикард”. Шварц вздохнул и снова запустил запись.

      “Какие наркотики вы продаете? Героин, амфе-тамин, траву, таблетки? Вам случается ссориться из-за денег?

      Я не буду отвечать на этот вопрос”.

      Шварц отметил в записи, что молчание длилось десять секунд. Потом Жанетт задала очередной вопрос.

      “Вы не знаете, кем мог быть этот парень с бородой и в кепке?

      Понятия не имею.

      Клиент?

      Нет… Или, я… Может, Йонни и был дилером, а я – нет”.

      Йонни больше не дилер, подумал Шварц. Трудно что-то продавать, когда тебе полголовы снесли.

      Инспектор уголовной полиции Йимми Шварц снял наушники, и внешний мир вернулся к нему глухим шумом шоссе.

* * *

      Жанетт Чильберг смотрела в окно. За слоем серой пыли и трещиной, оставленной камнем, плыло небо, на котором не было и следа светового загрязнения, как бывает над районами высотных домов. Здесь небо было усеяно звездами, и белый свет делал рельефными луга, озера и перелески. В тонкой полоске над чернотой пейзажа висела холодная луна.

      За окном потянулись окраины Салема; машина катила вдоль выстроившихся рядами, похожих на коробки построек. Колесо попало в выбоину на асфальте, и машину тряхнуло, отчего стало ясно: они въехали в другой мир. В мир, где не принято растрачивать деньги налогоплательщиков на общегородские нужды.

      Проехали мимо спортплощадки с ржавыми футбольными воротами без сетки; уличный фонарь освещал стену стоявшего рядом таунхауса. Кто-то написал на ней “Ненавидим всех”.

      Без восклицательного знака, подумала Жанетт. Короткой летней ночи не хватает на крик о помощи, она может вместить лишь усталую констатацию факта.

      Ненавидим всех.

      Молчание нарушил Шварц.

      – Черт,