Особняк. Иезекииль Бун

известно, они очень сильно превысили лимит, и было удивительно, что пластик не плавился у них в ладонях. Было еще четыре кредитки, о которых Эмили не знала. Их машина – этот кусок дерьма, грозящийся убить их в один прекрасный день, – когда-то была хороша, но теперь из железного коня превратилась в ржавое дырявое корыто. Большую часть времени ее удавалось завести, но тормоза были настолько стерты, что они опасались ездить на ней по автостраде. Его бы не особо это парило, если бы он постоянно ходил под мухой, как раньше. Тогда этому было бы оправдание: «Еще бы мы не были на мели! Я же пропиваю и снюхиваю каждый полученный доллар! Неудивительно, что у нас даже мелочи в карманах не найдется!»

      Но вот уже два года Билли ведет абсолютно трезвый образ жизни. Почти два года. Он снова сунул руку в карман. Двадцать три месяца и… четыре дня. В кармане нет ни жетона за первый год, ни копейки: настолько они на мели. Но с тех пор как Билли бросил пить и начал вести трезвый образ жизни, у него больше не было оправдания. Всего один джин-тоник в самолете. Он это заслужил. Всего один бокал, в этом нет ничего страшного. До того как Билли завязал с выпивкой, он мог поставить коктейли в ряд и вылакать их один за другим. Один джин-тоник даже не считается выпивкой. Прошло уже сколько – двенадцать или тринадцать лет? – с тех пор, как он общался с Шоном Иглом вот так, с глазу на глаз в одной комнате? С Билли все было в порядке. Нельзя было сказать, что он совсем не мог свалить вину на выпивку и наркотики: большая часть денег испарилась еще до того, как он завязал. Не то чтобы у них когда-то было так уж много денег, но какое-то время – пять или шесть лет, – им с Эмили хватало средств, чтобы держаться на плаву. Хотя даже тогда Билли нельзя было назвать богатым. Благодаря взлету Eagle Technology и продаже небольшого количества акций он смог покрыть траты. Если бы Билли оставил себе эти акции, а не продал их все, то сейчас стоимость финансов составляла бы почти одиннадцать миллионов долларов. Не сравнить, конечно, с капиталом Шона Игла, второго самого богатого человека в мире, но неплохо для сына официантки и пьяницы-уборщика, который к тому же распускал руки. Но разумеется, он не оставил акции себе, ни одной. Билли продал их по стоимости, которая, оглядываясь назад, теперь казалась до смешного низкой. Он получил где-то пять сотен косарей до вычета налогов. Не все пропало разом, разумеется. Он спустил их на бухло и кокс, а затем последовал тот провальный суд.

      Они ушли бы быстрее и дешевле, если бы не волшебник Шон Игл: он был потрясающим гением, превратившим Eagle Technology из идеи в чудовищных размеров международную компанию, и все это в одиночку. По крайней мере, так говорилось во всех газетах и статьях в журналах о его житии и в каждом интервью, в котором ему вылизывали задницу. Каждый раз, когда Билли считал, что крошечная сумма на его расчетном счете иссякла, что в его распоряжении больше нет и того мизерного количества акций, что он имел, и со дна иссякшего колодца больше нечего зачерпнуть, Eagle Technology производила новый выпуск, била очередной