Убить нельзя научить. Пять книг. Ясмина Сапфир

точно знала куда идти. Самая дальняя комната, за дверью, увитой рельефными узорами. Вьюны сплетались и цвели, символизируя жизнь.

      Внезапно сзади окликнул Езенграс, задержал со своими новостями. Как будто они не могли обождать? Как будто он не нашел лучшего времени?

      Я выслушала ректора в пол-уха и рванула вперед. Еще немного! Еще несколько шагов!

      У двери в палату я притормозила, тяжело переводя дух.

      Вдохнула поглубже, словно ныряла в прорубь, и вошла.

      В самом центре комнаты, на постели, где легко раскинулись бы еще трое воинственных скандров, лежал Вархар.

      В зеленой пижаме, прикрытый голубой простыней. Такой бледный. Такой неподвижный. Посиневшие губы, впалые глаза.

      Я сглотнула слезы и бросилась к кровати своего наказания.

      Разряды исчезли из рук, погасли шальные огни. Влага обожгла глаза, защекотала щеки.

      Невдалеке от кровати спорили два главных медика Академии. Мастгури и его первый помощник – сальф Либорт Эйль. Либорт нарезал громадные круги. Как всегда, когда нервничал, вдруг поняла я.

      Мастгури застыл, сложив руки на животе, и следил за коллегой так, как следит смотритель зоопарка за новой, любопытной зверушкой.

      – Я сильнее, я и буду исцелять! – выпалил Либорт, слегка притормозив, и тотчас припустил в другую сторону.

      – Ты сильнее, а я умнее, – парировал Мастгури, не сдвинувшись с места. – Я лучше управляю энергией жизни.

      Я переводила взгляд с них на Вархара. Казалось, перепалка медиков может стоить проректору жизни. Казалось, каждую секунду синие круги под глазами моего несчастья темнеют, губы бледнеют, а кожа истончается. Я бросилась к медикам, собираясь вставить им мозги на место, даже если для этого потребуются все силы Малитани. Разряды заискрили между пальцами, ладони вспыхнули факелами, у висков зависли шаровые молнии.

      Но знакомый, грубоватый голос осадил Мастгури и Либорта раньше меня.

      – А ну цыц! – в комнату неторопливо вошел Езенграс.

      Только-только загудевшие, лампы у потолка умолкли от его оклика первыми.

      Ветер затих за окном вторым – лихой посвист его оборвался, словно выключился.

      Третьими замолкли академические медики.

      И лишь потом потухло пламя в моих ладонях, пропали разряды, исчезли шаровые молнии.

      – Лечит Либорт. Мастгури, у тебя есть срочные дела, – скомандовал Езенграс. – И не стыдно вам выкобениваться, когда Вархар в таком состоянии?

      – Он не умрет, – парировал Либорт. – Он не умирает, – поправился то ли для меня, то ли для ректора.

      – Еще бы! – оскалился Езенграс. – Если он умрет, я привяжу вас к койкам в отделении для тяжелых симулянтов. А потом вдосталь поиграю на нервах электроукалыванием. Ах, не-ет! – От нынешней улыбки Езенграса умерли бы от разрыва сердца десятки, сотни акул и все динозавры Юрского периода разом. – Я отдам вас Малитари, – и ткнул в меня пальцем.

      Врачи посмотрели так, как еще недавно, в холле возле нашей кафедры, смотрели на Мастгури главари драчунов.

      Главврач