Бесперечь. Яна Юдина

медузы марлей вмёрзли,

      Проймы белые дверей.

      Я иду не собой, любой…

      Я иду не собой, любой,

      И тропа вихляет, змея,

      Ветка-косточка не хрустит,

      Шаг-душа говорит с землёй.

      Для чего мне твой хрупкий наст —

      Так душа говорит земле,

      А на что мне твой хрусткий шаг —

      Отвечает душе земля.

      Где отмалчивалась душа,

      Где земле был обещан шаг,

      В упоении птенчик в лесу

      Обнажает свинцовый язык.

      И змея раскрывает пасть,

      Но птенец открывает рот,

      Заревая земля, перелом,

      Больно носится песня над.

      Там, где речка-осечка…

      Там, где речка-осечка,

      Ветви рукастые, мимы,

      Мельтешит поплавок на воде,

      Будто взгляд: подождёт и отскочит.

      Ты же добрый бездельник?

      А в речке блесна недвижима.

      Подмигнёшь и замедлишься на

      Повороте, наклоне и прочем.

      Собирая к травинке травинку…

      Собирая к травинке травинку,

      Разные стрелы,

      Вспоминая хлеб и рубаху

      Из самого солнца.

      Принимая на веру простое

      Волненье кувшинок.

      Замечая судьбу, потому что сказали,

      Что же.

      Год, когда невозможно больше смотреть на ряску,

      Пострашней лягушачьей кожи,

      Соснового коробчонка.

      Не тогда ли возьмёшь в свои руки

      Зелёный бубен,

      И поедешь, и грохотом переполошён

      Город.

      Так поют рыбы

      Может, есть душа у ивовой ветки,

      Тени пластиковой бутылки,

      Я хочу уйти от той речки.

      Там, казалось, поют подо льдом

      Рыбы, уплывшие на зимовку.

      Теплеет, скоро распустится верба,

      Не то.

      Нет, да всхлипнут подошвы или душа их,

      Идти мешают,

      Каблуками мешают воду

      С тёмными травками и со льдом.

      Озимых вялых стеблей нутро

      Не хочет, чтобы я уходила.

      Стебли оборачиваются вокруг, я

      Каменею, слышу.

      Боковой приток

      Нам, тридцатилетним, достался подарок, которого мы не заслужили. Его не было у родителей – этого права на инфантильность. И вот мы выросли, а пишем о детстве.