Коллапс. Гибель Советского Союза. В. М. Зубок

горбачевские конституционные реформы застали его и других членов Политбюро врасплох. Не обладая никаким иным опытом, кроме командного, они не могли предвидеть последствий таких изменений, а когда поняли, было слишком поздно. Двухуровневая система советского парламентаризма сделала СССР неуправляемым. А после распада Союза она же поставила Россию на грань краха, ввергла ее в конституционный кризис. Только насильственная отмена горбачевской системы Советов Борисом Ельциным в октябре 1993 года дала возможность стабилизировать конституционный порядок[91].

      Подготовка к политическим реформам проявила новые черты в поведении и личности Горбачева. В 1988 году в его голосе появились нотки самоуверенности. Громадная власть не могла не вскружить ему голову, несмотря на его, по словам Черняева, «природный демократизм». Он купался во внимании мировых СМИ во время частых поездок за границу, где встречался на высшем уровне с президентом США Рональдом Рейганом, британским премьером Маргарет Тэтчер, президентом Франции Франсуа Миттераном и другими западными лидерами. Горбачев уже ставил себя на голову выше – интеллектуально и политически – своих коллег по Политбюро. В разговорах с Черняевым он корил их за «философское убожество» и «недостаток культуры». Даже трудолюбивый Рыжков раздражал его постоянными жалобами и растущим унынием по поводу дел в экономике. Изменился характер дискуссий в Политбюро, где Горбачев председательствовал. «Он действительно нуждался в совете и мнении других, но лишь в той мере, в какой это позволяло ему заставить [остальных] следовать его позиции и идее», – вспоминал член Политбюро Виталий Воротников. У Горбачева проявилась еще одна специфическая черта: он часто не заканчивал споры выбором конкретных действий. Это создавало видимость поиска консенсуса и оставляло возможность пойти на попятную при слишком активных возражениях. Горбачев был «постоянно готов уклоняться, балансировать, принимать решение в зависимости от ситуации»[92]. Он гордился этим качеством. «Ленин тоже называл себя оппортунистом ради спасения революции», – говорил он Черняеву в августе 1988 года[93]. Самоуверенность, переходящая в самонадеянность, помогла Горбачеву провести серию радикальных политических и экономических реформ, минуя скептическое большинство в Политбюро и все более встревоженных партийных боссов на местах.

      Ключевым политическим моментом в грандиозном замысле Горбачева стала специальная партийная конференция в конце июня 1988 года. В Кремле собрались около 4500 делегатов. Горбачеву требовалось, чтобы они одобрили его радикальный курс, и он в этом замечательно преуспел. На конференции, которую транслировали по телевидению на всю страну, делегаты приняли резолюцию «О демократизации советского общества и реформе политической системы». Участники конференции также проголосовали за внесение изменений в конституцию СССР, касающихся создания новой политической

91

Интервью Майкла Макфола с Николаем Рыжковым. 30 сентября 1992 г. The McFaul Collection, HIA. О конституционном кризисе см. William E. Pomeranz. Law and the Russian State: Russia’s Legal Evolution from Peter the Great to Vladimir Putin (London: Bloomsbury, 2018), pp. 108–122.

92

Воротников В. И. А было это так… С. 49.

93

Записи Черняева, 5 августа 1988 г. Личный фонд Черняева, Колледж св. Антония, Оксфорд.