Воскресшие на Третьей мировой. Антология военной поэзии 2014–2022 гг.. Поэтическая антология

идея) о том, что у Бога мёртвых нет и наши павшие продолжают воевать с нами бок о бок, одновременно являясь защитой живых и их небесным представительством. Этот поэтический сюжет о русской Валгалле, восходящий к Гавриилу Державину и продолжавшийся по линии Бродский – Высоцкий – Лимонов (для русского поэтического сознания вообще характерна своеобразная метафизика хаоса, сложнейшего духовного опыта, когда христианское сознание мирно соседствует с античной и племенной мифологией), ставится одним из самых знаковых и влиятельных в военной русской поэзии.

      Мы намеренно не цитируем стихов, чтобы читатель оценил всю мощь и неотменяемость общего поэтического контекста и складывающегося канона.

      Терпения, мужества нам. И Победы, конечно.

Алексей Колобродов, Олег Демидов

      Владимир Алейников

      «Скифские хроники: степь да туман…»

      Скифские хроники: степь да туман,

      Пыль да полынь, чернозём да саман,

      Шорох травы да соломы.

      Западный ветер – похоже, с дождём,

      Дверца, забитая ржавым гвоздём,

      Тополь, – ну, значит, мы дома.

      Ключ полустёртый рассеянно вынь,

      Разом покинь беспросветную стынь,

      Молча войди – не надейся,

      Что хоть однажды, но встретят тебя,

      Лишь привечая, пускай не любя, —

      Печь растопи, обогрейся.

      Всё, что извне, за окошком оставь,

      Чувства и помыслы в сердце расплавь —

      Долго ль пришлось добираться

      В эти края, где души твоей часть

      С детства осталась? – на всё твоя власть,

      Господи! – как разобраться

      В том, что не рвётся блаженная связь,

      Как бы тропа твоя в даль ни вилась,

      Как бы тебя ни томили

      Земли чужие, где сам ты не свой? —

      Всё, чем дышал ты, доселе живой,

      Ливни ночные не смыли.

      Что же иглою цыганской сшивать?

      Как мне, пришедшему, жить-поживать

      Здесь, где покоя и воли

      Столько, что хватит с избытком на всех,

      Где стариною тряхнуть бы не грех,

      Вышедши в чистое поле?

      «Для смутного времени – темень и хмарь…»

      Для смутного времени – темень и хмарь,

      Да с Фо́роса – ветер безносый —

      Опять самозванство на троне, как встарь,

      Держава – у края откоса.

      Поистине ржавой спирали виток

      Бесовские силы замкнули —

      Мне речь уберечь бы да воли глоток,

      Чтоб выжить в развале и гуле.

      У бреда лица и названия нет —

      Глядит осьмиглавым драконом

      Из мыслимых всех и немыслимых бед,

      Как язвой, пугает законом.

      Никто мне не вправе указывать путь —

      Дыханью не хватит ли боли?

      И слово найду я, чтоб выразить суть

      Эпохи своей и юдоли.

      Чумацкого