Белая как снег. Самюэль Бьорк

дневника одного из мальчиков. Его родители, Патрик и Эмилие Хелльберг, подали иск в суд, чтобы запретить таблоидам публиковать сокровенные мысли сына и делать их достоянием общественности. Супруги выиграли первое слушание в суде Уддеваллы, но проиграли обжалование в Верховном суде западной Швеции. Несколько недель спустя мать Оливера, Эмилие Хелльберг, нашли мертвой в ванне в их семейном домике на Экескашвеген. Она покончила с собой четырнадцатого октября тысяча девятьсот девяносто третьего года, который впоследствии стали называть «позорным днем» в истории шведской журналистики, дневник мальчика был полностью опубликован в двух газетах: «Экспрессен» и «Афтонбладет». Первые полосы обеих выглядели одинаково: на них были последние слова из дневника мальчика, написанные курсивом:

      Завтра будет полнолуние. Я боюсь Волка.

      Дело так и не было раскрыто.

      1

1

      Апрель 2001

      Стоя на парковке у старой школы Фредхейм в Лёренскуге, Томас Боркгренвинк надеялся, что хоть немного подует ветер. Он понятия не имел, почему выбрал для встречи именно это место, видимо интуитивно. Безветрие. Наверное, чтобы как можно больше усложнить все для него, да? Тридцатишестилетний норвежец бросил взгляд на часы, когда стая ворон слетела с дерева. Пустынную местность пронзил громкий горловой птичий крик. Здесь не было ничего, только участки земли, гравийный карьер и старое белое здание – школа, в которую он сам ходил, когда был маленьким. В другой жизни. До того случая. Давно он не был в этих местах. Да и вообще нигде не был. Двенадцать лет за решеткой. Он освободился несколько месяцев назад и все еще не мог привыкнуть к этому ощущению. Что можно делать что хочешь. Томас Боркгренвинк плотнее укутался в куртку, сел на ступеньки старой школы и подставил лицо под слабые лучи солнца, выглядывавшего из-за рощи.

      Без пятнадцати девять. Они договорились на десять, но Томас решил не рисковать. Она могла сделать все что угодно. Видите, мы договорились на девять, а он еще даже не пришел? Вы правда думаете, что у него есть право навещать сына? В последний раз они виделись, когда мальчику было всего два года, вы же это понимаете? Кроны деревьев у дороги вдруг зашевелились, и Томас резко почувствовал прилив оптимизма. Может ветер все-таки поднимется? Это, конечно, тупая идея. Воздушный змей? Томас всю голову сломал, чем им тут заняться. Зайдя в магазин игрушек, он стоял там так долго, пока продавщица наконец не спросила, все ли в порядке. В порядке? Ну ясное дело, что ничего не в порядке. Как она вообще могла такое спросить? Хотя, разумеется, ее вины здесь нет. Поэтому он решил взять первое, что пришло на ум, и самое лучшее. Воздушного змея. На улице. Около старой школы. Запустить вместе змея. Здорово ведь, правда? Сейчас он, конечно, пожалел об этом, когда ветер снова стих в верхушках деревьев. Шахматы, вот что он на самом деле планировал. Научить парня правилам, может, сыграть вместе, но эту мысль Томас отбросил, узнав, что встреча будет на улице. На расстоянии. Что она ни при каких обстоятельствах не оставит их вдвоем.

      Ее тон был совсем не такой, как тогда, когда она пришла его навестить. Сив Юнсен. Он даже не помнил, кто она такая. Боркгренвинк, к вам посетитель. Впервые за три года. Девушка. Она ждет в комнате номер три.

      Посетитель?

      Девушка?

      Мама?

      Нет.

      Конечно же нет.

      Нарядилась, словно по особому поводу, с цветами в волосах, румянцем на щеках и в коротком летнем платье. Сив Юнсен. Одноклассница из старшей школы. В те несколько месяцев, которые он успел туда походить, до того, как поддался голосам в голове. Сив приходила каждое четырнадцатое число, почти три года, и под конец начала нравиться Томасу. Затем фотографии из родзала. С первого дня рождения мальчика. Мартин скучает по папе!

      А потом все.

      Больше не приходила.

      Нашла другого, постепенно это стало понятно.

      Да и бог с ней.

      Но ребенок?

      Самый милый мальчик на свете.

      Его сын.

      Мартин.

      Ну уж нет, черт ее побери.

      Томас Боркгренвинк встал со ступеньки и вышел на парковку, чтобы стряхнуть с себя злость.

      Спокойно.

      Не выходи из себя.

      Пусть она однажды и прекратила навещать его и вместо этого он стал получать письма, напечатанные на принтере безличными юристами, где говорилось, что он больше не сможет видеть малыша.

      Томас пнул камень ногой и снова взглянул на часы.

      Пятнадцать минут десятого.

      Никого не видать.

      Зачем вообще было назначать встречу здесь? Где ничего нет. Из Финстада идет улица Лусбювейен, а тут вообще почти никто не живет. За поворотом полигон для стрельбы. Гравиевая площадка за опушкой вдалеке. Томас знал тут каждый камешек, он обожал эту школу, это место. Он приходил сюда рано утром, чтобы не быть дома, в мрачном здании с этими холодными людьми, которые вроде как должны были о нем заботиться. На ночном столике будильник со стрелками-руками Микки