Свитки со сказками. Кудесник. Виктор Шивалов

люди выплескивают продукты своей жизнедеятельности прямо на главную, длинную и широкую, улицу, мощенную крупным булыжником и тянущуюся от каменных морских пирсов порта к царскому дворцу, высеченному прямо в скале, запирающей город с севера. Большинство нечистот смывается прямо в соленые воды бухты частыми дождями, оставшаяся масса образовывает в подворотнях лужи вязкой, дурно пахнущей няши.

      Это – Искинджабуд, северный город восточных царств. Некогда богатый морской порт, славившийся своими рынками, прилавки которого ломились от разнообразных товаров. Всевозможные морские гады, только что выловленные в пучине моря, еще шевелящимися продавались прямо с рыболовецких лодок. Множество купцов заводили свои морские караваны в бухту города, чтобы сбыть товар, который дальше по горным тропам огромными обозами уходил вглубь материка. В те времена улицы были полны народу. Праздно гуляющий люд, подвыпившие моряки отмечающие непродолжительный сход на берег, толстопузые купцы и громогласно зазывающие народ торговцы, желающие по выгодной цене приобрести или продать товар – все в этом городе гудело, как улей.

      Но все изменилось.

      Пятнадцать лет назад жена правителя, только что подарив мужу сына, умерла от хвори, свирепствовавшей в городе. Царь впал в уныние, стал раздражителен, озлоблен и замкнут. Дни напролет он проводил в своем кабинете, торговые дела пошли на спад, климат ухудшился, участившиеся дожди и сели размыли горные торговые пути, обвалив тропы, а в прибрежных водах поселилось морское чудовище. Рыболовецкие шхуны, промышлявшие в акватории бухты, и торговые корабли, заходившие в воды Искинджабуда, монстр не трогал, но стоило только заезжему купцу или незадачливому рыбаку направить свое судно к выходу в открытое море, как воды вспенивались, бурлили, а из тёмных глубин появлялись огромные щупальца, в щепки ломая корабль и утаскивая его на дно вместе с экипажем. Опасаясь столкнуться с монстром, купцы перестали заходить в город, стараясь как можно дальше обходить опасные воды.

      ***

      Вечер выдался на редкость скверный, начавшийся днем мелкий дождь через пару часов превратился в ливень, громко барабанящий каплями в закрытые ставни окон и пугающий мощными грозовыми раскатами.

      В обеденном зале замка за большим дубовым столом сидели двое: царь Паша Малик и его сын Этибор. Чёрные, как смоль, коротко стриженные волосы правителя Искинджабуда поблёскивали на висках серебром в свете нещадно чадивших жаровен, а особенно ярко блики огня вспыхивали в кроваво-красном рубине, инкрустированном в изящную золотую корону. Ближе к камину, наполняющему помещение таким вожделенным теплом, поёживаясь, сидел угловатый юноша – Этибор. В отличие от отца принц отрастил длинные сальные пряди, которые спадали на лицо, укрывая в тени взгляд его глаз.

      Паша Малик руками ухватил стоявшую перед ним на серебряном блюде большущую рыбину, запечённую на углях. Податливая мякоть, обильно сочась и капая жиром, без труда отделилась от костей. Положив себе и сыну по значительному куску, царь принялся за трапезу. При каждом укусе жир стекал по угольной бородке и по рукам. Прожевав добротный кусок, Паша Малик обратил внимание, что сын даже не прикоснулся к еде.

      – Этибор, ты не болен? – прозвучал металлический голос Паша Малика. – К еде совсем не притронулся.

      – Нет, отец, я просто не голоден, – тихо ответил Этибор, ковыряя рыбину вилкой.

      Царь прополоскал руки в стоящей рядом миске с водой, насухо вытер и опустошил кубок с разбавленным вином.

      – Может, тебя что-то беспокоит? Расскажи мне, я твой отец. Я правитель этого города, кто, как не я, сможет решить любой вопрос или дать совет, как справиться с проблемой, – настаивал царь, устремив на сына глубокий взгляд своих карих глаз.

      Принц замер, ненадолго задумавшись. Снаружи завывал ветер, капли дождя холодными иглами стучали в плотно закрытые ставни. Наконец, он тихо произнес:

      – Отец, неужели во всём мире всё так же, как в Искинджабуде?

      – Что ты имеешь в виду? – озадаченно спросил Паша Малик с интересом глядя на сына, который сидел, понурив голову, уткнувшись взглядом в остывающую снедь.

      – Скажи мне, неужели весь мир такой же, как Искинджабуд? Такой же серый, тусклый, промозглый и озябший, с тяжелым низким небом, белёсым маревом окутывающим всё кругом, с изголодавшимися по солнечному свету и теплу людьми с угрюмыми, уставшими, озлобленными лицами? Ведь поговаривают, что раньше город был другим. Что когда-то это был благодатный край, веселье и звонкий смех звучали на улицах города, а солнце без единой тучи на небосклоне светило чуть ли не круглый год.

      – Не в силах человека управлять природой, подчинить её своей воле. Я знаю, что говорю. Действительно, когда-то климат здесь был более мягким и комфортным, и наши предки основали здесь свой дом. Множество народа стекалось в город, они возвели здесь прекрасный порт и обустроили свои жилища, открыли промысел, завели семьи. Искинджабуд рос, развивался, процветал. А потом пришла хворь… – Паша Малик замолчал на мгновение, а затем продолжил: – Мы справились с этим недугом, но многие погибли, не пережив эпидемию. В городе не осталось ни одной семьи, не познавшей потерю. Боль утраты