Пещерный лев. Жозеф Анри Рони-старший

отнял огонь у племени кзаммов!

      Слова друга опьяняли Уна. Ноздри молодого уламра раздувались от гордости.

      – Сын Быка будет великим вождём среди людей, – прерывающимся голосом прошептал Зур.

      Жалобный стон сорвался с его губ; лицо стало серым, словно глина, и человек-без-плеч потерял сознание. Видя, что кровь ручьём течёт из груди раненого, Ун взволновался так, словно это была его собственная кровь. В памяти вихрем пронеслись бессвязные картины прошлого, долгие годы, прожитые вместе с Зуром. Он снова увидел леса, песчаные равнины, непроходимые чащи, болота и реки, где они бродили вместе и каждый был для другого надёжной защитой…

      Набрав свежей травы и сочных листьев, Ун растёр их на камне и приложил к ранам друга. Веки Зура дрогнули и приподнялись. Он удивился, что лежит на земле, и стал озираться по сторонам, думая увидеть поблизости огонь костра. Потом, вспомнив всё происшедшее, повторил слова, которые произнёс перед тем, как потерял сознание:

      – Ун будет великим вождём среди людей! – Затем, чувствуя слабость и боль, жалобно добавил: – Красный зверь разорвал грудь Зуру…

      Ун продолжал перевязывать раны товарища. Огромный диск солнца поднялся из-за Большой реки. Ночные хищники исчезли. Обезьяны суетились среди густых ветвей; белоголовые во́роны кружили над остовом носорога; два грифа парили в вышине. Травоядные просыпались от ночного сна. Опасное время миновало: страшные хищники, пожиратели всего живого, крепко спали в своих логовищах.

      Однако дневные часы также опасны для человека, если солнечный свет нестерпимо ярок и палящий зной сжигает землю. Нужно было перенести Зура в безопасное место, в тень.

      Ун, как и все уламры, считал пещеру самым надёжным убежищем. Он принялся внимательно разглядывать простиравшуюся вокруг них местность, надеясь обнаружить где-нибудь скалистую гряду или утёс. Но кругом, насколько хватал глаз, лежала ровная степь, лишь изредка перемежавшаяся зарослями кустарников, небольшими пальмовыми рощами, купами баньянов, островками эбеновых деревьев или бамбуков.

      Тогда, укрепив повязку из листьев и трав на груди Зура, Ун взвалил его на спину и пустился в путь. Идти было трудно: кроме раненого, приходилось нести на себе и всё оружие. Но Ун унаследовал богатырскую силу Фаума и Нао.

      Он шёл долго, упрямо борясь с усталостью.

      Время от времени молодой уламр останавливался, опуская Зура на землю в тени дерева, и, не теряя его из виду, взбирался на ближайший пригорок или большой валун, чтобы оглядеть местность.

      Жара становилась нестерпимой, а вокруг по-прежнему не было видно ничего похожего на скалу или другую возвышенность.

      – Зур хочет пить, – тихо сказал человек-без-плеч, дрожа от лихорадки.

      Ун направился к реке. В этот знойный час она казалась пустынной. Лишь кое-где можно было заметить гавиала, вытянувшего своё длинное чешуйчатое тело на песчаном островке, или гиппопотама, показавшегося на мгновение среди