Темное искушение. Даниэль Лори

дочь Алексея, но когда меня макали в мое же дерьмо, мне не нравилось это еще сильнее.

      – Убирайся с моих глаз. – Я отпихнул от себя Костю. – Ты мне отвратителен.

      Он поднялся на ноги, вытер кровь тыльной стороной ладони и исчез за дверью. Засовывая «Макаров» обратно за пояс, я стряхнул с плеч злость и вернулся в комнату.

      – Альберт. – Я щелкнул пальцами. – Идем.

      Он поднялся с корточек и бросил окровавленную тряпку на пол. Выйдя на улицу, я скользнул на заднее сиденье рядом с Милой, и, когда я приспособился к пространству, ее голова оказалась у меня на коленях. У нее были шикарные волосы цвета лета и пшеницы. Я потянулся запустить пальцы в ее конский хвост, но остановил этот порыв, когда понял, что за нелепость пришла мне на ум. После того как мне перевалило за тридцать, я стал отвратительно сентиментальным. Длинные светлые ресницы лежали на щеках, не тронутых макияжем. Полные приоткрытые губы. Она выглядела невинной и уязвимой… но так же выглядела и ее мать, настоящий ядовитый плющ, знаменитый своим голосом, хотя и скандально известный садомазохистскими наклонностями.

      Какой бы наивной ни была Мила, она была достаточно проницательна, чтобы видеть меня насквозь и процитировать «Ворона».

      Жаль, что ее мягкое сердце стало причиной ее падения.

      Ее дыхание стало немного поверхностным, и моя грудь сжалась от мысли, что я ввел ей слишком много эторфина. Я похлопал ее по лицу. Она вздрогнула, как будто ее сон был нарушен, и неприятное чувство исчезло.

      Мне было наплевать на эту девушку.

      Просто не нравилось убивать женщин.

      Хотя после того, как мы с братом наблюдали, как наша мать захлебывается собственной рвотой, это было не так уж странно. Некоторые женщины заслуживают смерти. Особенно моя мать. И Мила, раз уж на то пошло.

      Альберт отвез нас в дом за городом. Это было как минимум в часе езды, и я задавался вопросом, что будет делать моя подопечная, если проснется до того, как мы приедем. Будет ли она плакать, умолять? Или покажет себя Михайловой во всей красе?

      Досадуя, что не могу выяснить это прямо сейчас, я почти жалел, что накачал ее наркотиками. Но мне не хватило бы выдержки терпеть в машине истеричную женщину. Выбор был или усыпить ее, или придушить, пока она не потеряет сознание. Последнее было менее надежным, и что-то во мне протестовало против того, чтобы слушать, как она задыхается, хотя любой отпрыск Алексея заслуживал этого и даже большего.

      Я вышвырнул его из Москвы в прошлом году. В этом городе мог быть лишь один хозяин, и я не хотел делиться. Я предполагал, что он отправится зализывать раны в другое место, но этот ублюдок был отъявленным неудачником. Изуродованное тело Паши появилось у меня на пороге три месяца назад. Моя кровь все еще горела при одной мысли об этом. Это был пожар, который нельзя было потушить, пока я не получу голову Алексея.

      Я не думал, что он был способен на какую-либо любовь, но, должно быть, он заботился о дочери, раз тайно растил ее в Америке. Как только он уступит, она будет свободна и поползет домой. А до тех пор…

      – Мой