Под знаком Амура. Благовест с Амура. Станислав Федотов

неприятное открытие: да ведь он сам, чиня благородную расправу, оказывается таким же человеком у власти. И начал себя осаживать.

      С тех пор много воды утекло, многое в жизни изменилось; что было когда-то дозволено быку, теперь стало не дозволено Юпитеру, однако ощущение брезгливого бешенства, которое охватывало его в подобных случаях, осталось где-то на донышке души и нет-нет да напоминало о себе, и тогда приходилось напрягаться, чтобы не дать ему вырваться на волю. Как, например, в разговоре с Беклемишевым перед отъездом из Иркутска. Он бы, конечно, дал выволочку зарвавшемуся мальчишке, если бы не был так уверен, что уже не вернется. А оставлять о себе память в виде побитой физиономии молодого негодяйчика не хотелось. К тому же Беклемишева, в отличие от Буссе, он выбрал сам – тот окончил Лицей, а Николай Николаевич лицеистов предпочитал университетским но генерал Муравьев ох как не любил публично расписываться в собственной недальновидности.

      Как бы там ни было, сразу же по прибытии Муравьевых в Петербург бывший министр внутренних дел, а ныне – уделов, граф Лев Алексеевич Перовский пригласил супружескую чету к себе – отобедать. На обеде он и представил генерал-губернатору своего протеже – майора Николая Васильевича Буссе.

      – Жаждет широкой деятельности, – усмехаясь весьма иронично, сказал Лев Алексеевич. – Пускай молодой человек хлебнет настоящей героической жизни.

      – Жизнь у нас не столько героическая, сколько суровая и полная всяческих лишений, – не принял Муравьев иронический настрой хозяина. – Вы меня простите, Лев Алексеевич, не за столом об этом говорить, но у Невельского уже несколько человек умерли от скорбута[3]. Российско-Американская компания с приходом Политковского совсем совесть потеряла: держала Амурскую экспедицию буквально впроголодь. Слава богу, теперь Невельской с товарищами в ведении государства, и я, со своей стороны, могу в полной мере ему помогать.

      – Ну вот видите, дорогой Николай Николаевич, что ни делается, все к лучшему, – благодушно заметил Лев Алексеевич. – И Владимир Гаврилович Политковский не такой уж монстр, как вам кажется, он на весьма хорошем счету у государя императора. Его величество собирается поручить генералу укрепление Кронштадта.

      – Дай ему бог удачи на этом поприще, – скривил губы Муравьев. – Только, думаю, Кронштадт мог бы укрепить и кто-нибудь другой, как то сделал Александр Сергеевич Меншиков в Финляндии, а вот Русская Америка вовсе беззащитна, и укреплять ее, получается, некому. Впрочем, если хорошенько подумать, то и незачем. Так что я не совсем прав, нападая на Политковского. Русская Америка будет потеряна нами в ближайшие десять-пятнадцать лет.

      Перовский ничуть не удивился столь категорическому заявлению – возможно, тоже об этом подумывал.

      – Думаете, Англия наложит свою лапу?

      Николай Николаевич покачал головой:

      – Вряд ли. Нет, она, конечно, хотела бы, но есть другие. Ближе и сильнее. Пример

3

Скорбут – цинга.