Лихо. Медь и мёд. Яна Лехчина

пихнул Юргена в плечо. – Не забудь накормить мальчонку.

      Юрген приподнял брови. А что, мол, я могу забыть?

      – Ну всё, не кривись, – проворчал по-медвежьи. – Иначе перекосишься.

      Едва ли его напоминание имело смысл. Йовар был скор на расправу, но когда он так неуклюже пытался сгладить свои вспышки ярости – поддержать беседу, заговорить о другом, – то казался Юргену совсем родным.

      Когда они с Хранко ушли, Сава плюхнулся на скамью и прижал ладони к пылающим щекам.

      – Ну что, – гоготнул Якоб, вновь взбалтывая чарку. – Хочешь не хочешь, а теперь ты часть Дикого двора.

* * *

      Беда.

      Юрген понял это, ещё не успев проснуться.

      Он лежал в своей постели и смотрел в черноту. За окном была глухая ночь: пахло весенней свежестью, и голые ветки едва слышно скреблись в ставни. Тишь да гладь – но на грудь Юргена давила тяжесть, и внутри у него было тоскливо и пусто, точно стряслось нечто непоправимое.

      Растерянный, он пытался разобраться с тем, что чувствует, – и тут его лоб прострелило жаром.

      Что-то творилось с их двором и лесом. Юрген наспех оделся и вышел из комнаты. Спросонья он плохо понимал, что делает, – в голове ухала горячая боль, а сердце сжималось, будто в огромном когтистом кулаке.

      – Якоб! – Он застучал кулаком по двери напротив. – Просыпайся!

      До Хранко не докричаться – они с Бойей в башне. Йовар наверняка у себя, внизу, но всё ли с ним в порядке?..

      Дверь с грохотом отворилась. Якоб – полуголый, взъерошенный со сна – смотрел так, будто жаждал дать Юргену затрещину.

      – Ты чё, – спросил он, – совсем умом двинулся? Ты чё орёшь?

      Юрген задохнулся от накатившей боли.

      – Не знаю, – выдавил он. – Ты… ничего… не чувствуешь?

      – Злость чувствую. Ты на какой ляд меня разбудил, пёс шелудивый?!

      Юрген согнулся пополам, прижимая ладонь к груди.

      – …надо было заводить нормальную собаку, а то вместо неё ты у нас на любой шорох вскакиваешь… – Рука Якоба потрепала его за плечо. – Эй, Юрген? Ты чего? Эй?

      В глазах потемнело. В ушах зашелестел ночной лес: здесь чужие, шептал лес, чужие… Звон монист, звон браслетов, звон-звон-звон… Звук не отсюда, отдающий в костях мерным гулом.

      – В лесу кто-то колдует, – выдохнул Юрген. – Чародеи из чужого двора.

      Волна боли схлынула так же быстро, как и накатила. Юрген глубоко дышал, придерживаясь за рёбра; а отдышавшись, осторожно выпрямился.

      Якоб глядел на него с сомнением.

      – Да ну?

      Из дальних комнат выглянули младшие. Юрген различил растрёпанную макушку Савы, но дальше рассматривать не стал. Шикнул только – идите спать, мол, всё в порядке.

      Якобу же он велел идти вниз.

      – Да чтоб тебя… – Якоб потёр сонные глаза. – Юрген, я не понимаю.

      Он не ответил. Не дожидаясь Якоба, перемахнул через перила и спустился по лестнице – на первом ярусе было темно и тихо. Юрген прислушался, надеясь различить хоть что-то; осторожно наступил на пятку, перекатился на носок