Лживая правда. Виктор Метос

ике; врачи, санитары и медсестры быстро катили ее по больничным коридорам. Она видела лишь сменяющие друг друга лампы дневного света над головой; ее хриплые крики отражались от стен.

      – Я умираю?! – кричала Холли. – Я умру?!

      Никто не собирался ей отвечать. Это еще больше усиливало ужас, сдавивший ей горло так, что она не могла дышать.

      – Мой папа не знает, где я! Я должна позвонить папе! Пожалуйста, дайте мне позвонить папе! Пожалуйста!

      Никто не говорил с ней; никто не смотрел на нее и даже не подавал вида, что замечает ее присутствие. Все кричали про травмы, переломы и внутреннее кровотечение. Кто-то орал, требуя сделать рентген и томографию, кто-то зажимал марлей рану у Холли на ноге; марля пропиталась насквозь кровью и стала красной. Казалось, стены и потолок коридоров смыкаются, чтобы раздавить ее, и она воскликнула:

      – Ответьте мне хоть кто-нибудь! Пожалуйста!

      Медики завернули за угол. К толпе присоединились еще два человека, прежде чем каталку втолкнули в двустворчатые двери в просторное помещение. Разбитый нос Холли не ощущал запахов, а когда одна из медсестер легонько постучала по ногтю на указательном пальце, от него отделился окровавленный обломок.

      Когда Холли катили мимо полированных стальных шкафов, она успела мельком разглядеть себя и пришла к выводу, что вид у нее просто кошмарный. Обнаженная плоть, спекшаяся кровь, а еще пятна темной черной крови из ран, которых ей не было видно.

      К Холли вернулись образы и звуки, с которыми она пыталась бороться. Густой лес, смех, крики и кровь. Что-то в черном с головы до ног, больше похожее на часть леса, чем на человека. А затем, когда черная фигура была уже совсем рядом, у Холли остался только один выбор: или умереть, или прыгнуть с обрыва в ущелье и получить надежду на спасение.

      Холли приняла решение за какую-то долю секунды. Она не знала, осталась ли в живых ее сестра, но отец не сможет обойтись без них. Без Холли или Эйприл он окажется в каком-нибудь пропахшем плесенью подвале приюта, где ему предстоит умереть в полном одиночестве. Холли не могла этого допустить. Отец сделал все возможное, чтобы вырастить дочерей один, и те были готовы ухаживать за ним в старости. Холли должна была остаться в живых – ради отца.

      Она думала о своем отце, когда кто-то сказал:

      – Дышите глубже.

      Что-то легло Холли на лицо, и она стала сопротивляться. Попыталась сорвать с себя это что-то, однако ее держали за руки. Продолжая кричать и вырываться, Холли почувствовала, как некое спокойствие расслабляет ее мышцы. Это ощущение разлилось до кончиков пальцев на ногах, и она заснула.

      Глава 2

      Дилан Астер сидел за столом рядом со своим подзащитным, размышляя о том, что ожидание возвращения присяжных с вердиктом сравнимо с ожиданием возвращения врача с результатами анализов. Казалось, воздух вокруг них вибрировал. Возможно, от нервозности. Или от скуки. Дилан уже не мог определить.

      Его подзащитный Джеральд Дин Уивер выстукивал пальцами на столе какой-то ритм. Прокурор, круглолицый мужчина по имени Иэн, смахнул волосок со своего бежевого костюма. Оглянувшись назад, Дилан увидел на скамьях для зрителей свою напарницу Лили Риччи. Та подмигнула ему, и он, улыбнувшись, снова повернулся вперед. Выглянув в окно, увидел ржаво-красную луну: лунное затмение началось недавно. Здание суда находилось недалеко от Стрип[1], и мерцающие неоновые огни вдалеке создавали впечатление, будто город охвачен огнем.

      Присяжные обсуждали вердикт уже семь часов. Когда судья предложил им прерваться и продолжить на следующий день, старшина присяжных заявила, что еще немного – и они примут решение. И вот, судя по всему, это наконец-то случилось.

      Судебный пристав, у которого предплечья были толще, чем у Дилана шея, перевесился через перила и беззвучно прошевелил губами вопрос: «Какой счет?»

      «Сорок четыре», – так же беззвучно ответил ему Дилан.

      Сорок четвертое судебное разбирательство, и если он его выиграет – сорок четвертый оправдательный приговор подряд. И прокуроры, и адвокаты любят хвастаться перечнями своих «непроигранных» дел, однако правда заключается в том, что прокуроры обыкновенно предлагают обвиняемым очень выгодные сделки со следствием, если знают, что могут проиграть в суде, а частные адвокаты всегда могут отказаться от клиентов. Дилан же, напротив, собрал почти все свои победы в качестве бесплатного общественного защитника округа Кларк, прежде чем вместе со своей напарницей открыть свою контору. Общественные защитники не имеют возможности отказываться от клиентов и не браться за дела. Дилан вел в суде худшие из худших дел, какие невозможно выиграть, – и ни разу не терпел поражения.

      – Мы ведь должны выиграть, правда? – шепотом спросил Джеральд, склоняясь к Дилану. – Тот коп ведь врал от начала до конца. Думаю, нужно будет подать на него иск.

      – Джерри, позвольте раскрыть вам первое правило уголовного права: лгут все, – также склонившись к нему, ответил Дилан. – Обвиняемые лгут, потому что вынуждены,

1

Лас-Вегас-Стрип – семикилометровый участок бульвара Лас-Вегас за пределами официальной городской линии, где находится большинство крупнейших гостиниц и казино.