Как в лучших домах…, или Дело было в отпуске. Наталья Александровна Сергеева

резными наличниками, которые сразу бросались в глаза. Невысокий синий забор отгораживал территорию усадьбы от дороги. На калитке в виде арки была прикреплена металлическая дуга, по которой вились молодые вьюны. Мы вылезли из машины, забрали свои вещи из багажника и вошли в калитку, любезно распахнутую перед нами Воронцовым. Динара шла первая, я за ней, замыкал шествие Воронцов. Шли мы по аккуратной, не очень широкой, выложенной мелким гравием дорожке, по обе стороны которой росли цветы. Тут были и ещё совсем маленькие росточки осенних астр, и поздно-цветущие циннии, и уже отцветшие нарциссы, и набирающие бутоны ирисы, и богато цветущие пионы. Вот за углом, рядом с крыльцом, прямо под сливом, стоит большая бочка для сбора дождевой воды. Глядя на всё это, я как будто вернулась в детство. У моей бабушки во дворе всё было точно так же. И висевшие на заборе стеклянные банки, и сушившиеся на штакетинах калоши, и маленький летний домик под одной крышей с крыльцом и верандой основного жилища, и чуть дальше, по дорожке, в большом огороде «домик для раздумий», именуемый в простонародье уборной. И собачья будка, но уже без собаки, с заботливо смотанной цепью, висевшей здесь же, на гвоздике. В хозяйстве ведь всё пригодится. От раздумий и приятных воспоминаний меня отвлёк голос, принадлежащий женщине, стоявшей на крыльце. Это была невысокого роста женщина славянской внешности. Одета она была в красное платье с длинным рукавом, симпатичный синий фартук в мелкий красный цветочек и, несмотря на тёплую погоду, в вязаную шерстяную безрукавку на пуговицах и в вязаные же шерстяные носки, на голове её был повязан синий шерстяной платок.

      Увидев Динару, шедшую первой из нас, она на мгновение оторопела: я поняла это потому, что она хотела что-то сказать, но замолчала и теперь стояла с открытым ртом и широко открытыми глазами.

      А увидев меня и Воронцова, пришла в себя и вздохнула с каким-то облегчением.

      – Никитушка, сынок! – воскликнула женщина и протянула к нему руки, он обнял её с такой нежностью и любовью, что от этой умилительной картины у меня на глаза навернулись слёзы.

      – Тётушка! – сказал он, освобождаясь от её объятий. – Я весь грязный. – И добавил: – Позволь представить тебе моих спутниц. Это Наталья, моя начальница, – и он положил руку мне на плечо. – А это Динара. Я тебе про них рассказывал.

      Зинаида Сергеевна, а это была именно она, – родная сестра Нины Сергеевны, матери Никиты, соответственно, его родная тётка, – почему-то сначала обратила внимание на меня, хотя Динара стояла ближе к ней. Она взяла меня за руку и, с минуту разглядывая, произнесла:

      – Ты очень хороший и добрый, солнечный и светлый человек, но что-то гнетёт тебя. Какая-то боль в душе твоей…

      – Да, – ответила я тихо, – у меня меньше года назад умер папа…

      – Да-а, вижу что-то такое… – продолжала она свои предсказания, – и беда ходит рядом. Но у тебя есть сильный ангел-хранитель, который оберегает тебя от всех напастей.

      Я забыла вам рассказать, по словам Никиты, тётя его была знахаркой и травницей,