За пределы атмосферы. Антология

но джинсы он носил всегда без ремня. Не в армии.

      Разорвать одежду – разрезать, нож есть – и свить веревку? Из джинсовой куртки должно получиться прочно. А что привязать в качестве кошки? И куда бросать? Вокруг деревья, но бросок же будет вверх, а тут надо вбок, по-над землей. Нет, портить куртку пока рано. Он ходил по дну ямы – два шага туда, два обратно – и мерз все сильнее. Наконец решился и втащил мопед в лаз.

      Лаз был низкий. Приходилось пригибаться. К тому же вдоль него шла проволока, укрепленная на некоторой высоте над полом, на железных колышках. А на полу, хоть и приблизительно ровном, не щербатом, имелись два железных профиля, вроде рельсов, вделанных прямо в бетон, параллельно. Плюнул от досады, оставил мопед, прислонив к вертикальной стене хода. Он и сам не помнил, как очутился у него этот мопед. Кажется, посмотрел на кого-то… а как это так посмотрел? Не пил ведь ничего. Нет. Не вспомнить. Просто очутился, просто обнаружил в какую-то минуту себя уже едущим на нем, а раз так, то бросать не резон. Как заехал сюда – тоже было непонятно. В лес. И главное, зачем? Думать об этом было не только неприятно, но и бесполезно – как бы ни заехал, выбираться-то надо.

      Светя себе фонариком, Густав пробирался, полусогнувшись, по подземному ходу. Казалось, что ход не совсем прямой, что он описывает широкую дугу. От колышка до колышка с непонятной и очень мешавшей проволокой, не дававшей идти там, где было выше всего и удобней, было десять шагов. Не настоящих, обычных шагов, а семенящих, придавленных. Значит, метра три-четыре. В луче фонарика было видно вперед десятки, если не сотни этих колышков. На десяток колышков попадался выступ бетона в стене с обеих сторон – вроде пары полуколонн, опор, поддерживавших свод. Дальше – казалось, что и колышки, и опоры не просто исчезают, сливаются с тьмой, которую не в силах одолеть тощий пучок света, а именно сворачивают. Влево. Но самым жутким было то, что ход шел вниз.

      Вниз, несомненно вниз. Бывший фрезеровщик понял это, когда заметил, что по стенкам стекают капли воды. Здесь было ощутимо теплее, чем снаружи. Ходьба тоже согревала, но и сам воздух подземного хода был теплым. Капли воды собирались на полу в лужицы, и от лужицы до лужицы текли струйки. Туда же, куда шел и он сам. Вот уже и не видно стало железных профилей на бетоне. Весь пол залит водой. Оглянулся – везде вода. Такой ужас резанул изнутри, по горлу, под дых, что вырвалось:

      – А-а-а!

      Опомнился. Повернул и пошел назад. В болото – нельзя. Вокруг же сплошное болото. Какой бы ни был прочный бетон, сквозь любой просочится. Вода дырочку найдет. Метро в Питере почему не затапливает? Насосы откачивают. А когда не осилили насосы, плывун пошел, на площади Мужества, так и метро тоже затопило. Размыв. Были бы и здесь насосы – их бы было слышно. А тут тишина, аж на уши давит. Значит, вниз нельзя, все, что внизу, все затоплено. Но теперь он идет вверх, непрерывно и явно вверх. Против течения.

      Остановился перед проклятой проволокой. Теперь она пересекала путь, и ее надо было перешагнуть.

      Вниз – ее же