.

на минуту. – Она открывает дверь, выглядывает и смотрит сначала по сторонам, затем вниз. Тихо зовет меня по имени, и я слышу по голосу: что-то не так.

      – Что? Что там такое?

      «Хардин в коридоре?»

      Я подскакиваю к Кимберли как раз, когда она наклоняется и… поднимает мой чемодан.

      На меня накатывает страх, ноги подкашиваются. Я почти не чувствую, как меня подхватывают руки Кимберли, и открываю передний карман чемодана.

      Там билет на самолет, один-единственный билет. Рядом цепочка с ключами Хардина от его машины и квартиры.

      Я знала, что так будет. Знала, что он сбежит от меня при первой возможности. Хардин не умеет справляться с эмоциональными травмами, просто не знает, как. Я могла и должна была подготовиться к подобному повороту событий, почему же тогда билет оттягивает руку свинцом и так больно в груди? Я ненавижу его за то, как он поступает со мной – с таким безразличием и так торопливо. Ненавижу себя за то, что не готова к этому. Нужно взять себя в руки, собрать остатки достоинства и с честью принять вызов. Взять билет, треклятый чемодан и бежать из этого чертова Лондона. Так поступила бы любая уважающая себя женщина. Все очень просто. Я прокручиваю эту мысль в голове снова и снова. Колени подгибаются, дрожащими руками я прикрываю смущенное лицо, а мое сердце в очередной раз из-за этого человека разбивается вдребезги.

      – Вот козел. – Кимберли выносит Хардину обвинительный приговор.

      Будто я и так не знаю, какой он придурок.

      – Он вернется. Он всегда возвращается, ты же знаешь, – говорит она.

      Я поднимаю голову и натыкаюсь на ее угрожающий взгляд. Она злится на Хардина. Я мягко высвобождаюсь из ее рук и качаю головой.

      – Я в порядке. Все хорошо. Я в порядке, – повторяю я, как заклинание, больше для себя, чем для Ким.

      – Нет, не в порядке, – возражает она, заправляя непослушную прядь волос мне за ухо.

      Этот до боли знакомый жест так напоминает о Хардине, что я отшатываюсь.

      – Мне нужно в душ, – говорю я подруге, пока окончательно не раскисла.

      Нет, я не сломлена. Не сломлена, а побеждена. Вот что я чувствую – полное поражение. Долгие месяцы я воевала с неизбежным, плыла против течения, которое оказалось слишком сильным, чтобы бороться с ним в одиночку, а теперь иду ко дну, и вокруг нет ни одной спасательной шлюпки.

      – Тесса? Тесса, как ты там? – кричит Кимберли за дверью ванной.

      – Все нормально, – выговариваю я, и в голосе звучит та же слабость, что ощущается во всем теле. Если нет ни капли силы, можно хотя бы попытаться скрыть слабость.

      Вода холодная. Она холодная уже несколько минут… может, даже час. Понятия не имею, сколько времени провела здесь, сидя на корточках под душем, прижав колени к груди. Холодная вода бежит сверху, почти причиняя боль, но тело онемело еще несколько проверок Кимберли назад.

      – Ты должна выйти из душа. Не надейся, что я не смогу выломать дверь.

      Ни секунды не сомневаюсь, что она так и сделает. Я уже проигнорировала