Запах скошенной травы. Жан-Лоран Солитью

невообразимое оскорбление, пробуксовав на месте, барсук кинулся в ноги Леона, пыхтя и едва ли не хрюкая от злости, и пытался допрыгнуть до лица, чтобы, наверное, укусить Леона за щёки. Мизуки звонко рассмеялась, а Леон, хоть и был достаточно ловким, но против волшебным образом образовавшего камня под ногой был не способен устоять и свалился на мягкую землю спиной, а барсук бросился ему на грудь, стараясь укусить за шею, пока Леон громко смеялся низким и хрипловатым смехом, словно бы его «механизм радости» привёлся в движение спустя сотни лет, будучи до этого ржавым и покрытым вековой пылью. Мудзин, добравшись до шеи, не стал кусать, а на удивление Леона, приготовившегося вкусить барсучьей ярости, облизнул его губы, что было, впрочем, не сильно уж и приятней укуса.

      «Сам ты неуравновешенный, шут гороховый. Тебе повезло, что я тебе кучу дерьма не наколдовал под спину». – Барсук слез с Леона, пробежавшись по его лицу, издавая звук, похожий на ехидный смех.

      – Вот же засранец полосатый, – пробурчал Леон с улыбкой на лице.

      – Ну, ты сам его обозвал, – посмеялась Мизуки. – И всё же вы хорошо ладите.

      – Брось.

      – Какой ты недотрога! Пора уже расслабиться. Чего ты напряжённый всегда такой?

      – Я не…

      – Да-да, зна-а-а-а-аю, мистер сама серьёзность. И всё же постарайся расслабиться. Твоя семья рядом с тобой. Я рядом с тобой.

      – Семья… У меня только ты, солнце, – с незаметной печалью вдумчиво произнёс он.

      – Ну, вообще не то-о-олько, – улыбаясь, словно играючи, протянула Мизуки.

      – Что ты имеешь в виду?

      Маленькие японские жаворонки, пёстренькие, переливающиеся бежево-коричневым окрасом скакали в нескольких метрах от них, ища всяких жучков, а над вершинами деревьев промчалась в танце стая украшенных красно-синих соек, напоминающий спелый-спелый каштановый персик, окружённый стеблями лаванды и астры. Их неумолкаемая песня, казалось, заполнила собой весь лес и всю близлежащую округу.

      – Не что, а кого, глупенький. Кого-то очень на тебя похожего.

      – Ты… Не может быть…

      – Да, Леон. Кто-то скоро станет папой.

      – Я стану отцом?.. Я… Я не знаю, что и сказать.

      – Ты не рад? – ещё не грустя, но с надвигающейся печалью и непониманием говорила Мизуки.

      – Нет, что ты! Я рад… Просто не думал, что когда-то настанет такой день. Семья, дети, дом, тихий сад: всё это звучит как сказка. Словно всё это было придумано не для меня.

      – Если сильно захотеть, даже сказка может стать реальностью.

      – Ты права, Мизуки. Я… Я очень люблю тебя.

      – И я тебя люблю, милый, – она улыбалась, а на щёчках её растекался нежный румянец. – Ты достойный человек, и я рада, что повстречала тебя в этой жизни. Ты очень многое сделал для меня, хотя, может, и не понимаешь этого… Надеюсь, наше дитя сможет излечить твою печаль, до которой я не в силах добраться.

      – Только