Скрип. Наталья Иртенина

мелочь. Паршивый автобус. Это Управление чего-то мудрить стало. Заявки на крупные объекты блокирует. Мне Толян информацию подкинул. Он присмотрел своей группе высотку, так его послали взашей. Этого добра, говорят, и так выше крыши. Все одно и то же пробивают, как будто других объектов нет. Мозги у тебя, спрашивают, есть? Вот и думай. Разнообразие им, гадам, подавай. Вот и подключился Витек к транспорту. Послезавтра у них троллейбус. Если так дальше пойдет, скоро и маршрутке рад будешь.

      Я насторожился, и на всякий случай отодвинулся на самый конец скамьи. Но эти двое, кажется, ничего не скрывали: говорили в полный голос.

      – Точно. Но рвануло отлично. Витек профи высшего класса, в армии подрывником служил. Его и на перепрофилирование не посылали. Побольше бы таких, а то набирают какую-то заваль.

      – А ты сам-то кем до этого был?

      – Я-то? Я свой первый шухер устроил во втором классе. Три окна на этаже вылетели. Меня потом чуть из школы не поперли. Военрук заступился – я у него был любимчиком в кружке юных защитников родины.

      – А в Ведомство как попал?

      – Да как все. Предложили. Вежливо. Дескать, если эта деятельность противоречит вашим нравственным принципам, имеете право отказаться. Знали же, что не откажусь. Ну я решил их сначала потомить, чтоб не сразу соглашаться. А не боитесь, спрашиваю, что сообщу о вашей распрекрасной организации куда следует? А они мне: где следует, там уже знают. И ваше геройство ни к чему не приведет, кроме как к максимальному сокращению вашего жизненного пути. Отныне и навсегда вы подпадаете под контроль Управления. А мне-то что. Согласился, конечно. Работа как работа. Платить могли бы побольше, да что возьмешь с казенщины… И уйти нельзя…

      Они замолчали, расслабленно потягивая из пластиковых бутылок «Спрайт». Я не верил ушам. Эта сладкая парочка во всеуслышание заявляет, что утренний взрыв автобуса – дело рук какого-то Витька, а за всем этим стоит какое-то Управление? Бред.

      Я оглянулся по сторонам. Вокруг скамейки не было ни души, дорожка пустовала. Поэтому эти двое говорили, не таясь. Но я-то сидел в метре от них, а они даже не сочли нужным убавить звук! Я встал и медленно прошелся перед ними, как подиумная модель перед публикой. С той только разницей, что мои зрители мне не аплодировали. Они вообще меня не заметили. Я подошел ближе и, не сдержавшись, пнул одного ногой. Тот даже не шелохнулся. Я пинал его еще и еще, пока наконец не вспомнил об украденной два часа назад шоколадке. И тогда заставил себя перевести взгляд на зеркальные очки парня. В них безмятежно отражалась пустая дорожка. Без меня.

      Дальнейшее помню плохо. Кажется, я дал парню оплеуху и куда-то побежал, ничего не соображая. Потом ходил по каким-то незнакомым переулкам, обливаясь потом. Как оказался у своего дома, не знаю. Поднявшись к себе, я выпил до дна чайник, залез под холодный душ, потом свалился на диван и проспал до вечера…

      Проснулся, когда начало темнеть. Голова прояснилась только после второй чашки кофе. Больше ничего не хотелось: один