175 дней на счастье. Зина Кузнецова

сказала Леля, закрыв лицо ладонями.

      Сонечка вздохнула.

      – Эта злость не от счастливой жизни. Как-то я хотела купить себе новый свитер, – помедлив, сказала она, – пошла в магазин, а они там столько стоят… Ух! Я вышла злая и расстроенная. Мне казалось, что все так нечестно, несправедливо. Почему кто-то может купить пять таких, а я ни одного. Зашла в продуктовый за шоколадкой, а когда вышла на улицу и откусила от нее дольку, мне нагрубил очень плохо одетый мужчина. Наверное, бомж, потому что он не мог купить эту шоколадку и очень злился, но не на меня, я это поняла. Это была такая большая обида за себя…

      Леля убрала ладони с лица и посмотрела на Сонечку.

      – Они чего-то хотят от меня, – сказала она, – а я не могу ничего сделать. Ну вот скажи, разве я могу повлиять в этой ситуации хоть на что-то? Или помочь? Что мне, отца умолять не увольнять людей? Смешно. В самом деле смешно. Ведь то, что происходит сейчас на заводе, это все давно решено где-то высоко над нашими головами.

      – Да, – согласилась Сонечка, – ребятам и их родителям просто очень больно и страшно. Мы нашли нашу кошку со сломанной лапкой. Она так остервенело кусала нас, пока мы несли ее к ветеринару…

      – И что, терпеть, когда мне в лицо плюют? Я не могу… Меня такая злость берет!

      Сонечка помолчала. Леля отпила чаю. Зашумел холодильник. В квартире что-то щелкнуло.

      – Я тебе кое-что скажу, – начала Сонечка, – но ты, пожалуйста, не смейся. Я много обо всем думала и кое к чему пришла. Моя бабушка, она уже умерла, но раньше постоянно таскала меня в церковь. Бабушка очень верила. И Библию мне читала. Я помню, меня так возмущало, что нужно подставить вторую щеку и любить ближнего. Я никак не могла понять, как мне любить папу, если мы с ним постоянно сталкиваемся в магазине, а он делает вид, что не знает меня, и уходит к другой жене и детям. Или как любить маму, когда она только злится на меня, что бы я ни сказала, и непонятно почему, за что… Наверное, за то, что я родилась. Я много думала. Все сопротивлялась. А потом вывела для себя мысль, которая меня очень греет и, не знаю, придает смысл жизни, что ли… Я сама не очень религиозная, но я все-таки верю в добро и любовь. И добро, оно всегда из любви идет. Такой, знаешь, большой человеческой любви к живому. А щеку вторую надо подставить, потому что, когда не отвечаешь ударом на удар, ты прерываешь круг зла. Цепочка обрывается, и зло дальше не идет. Ты не передаешь его другим. И вот это любовь. И вот это доброта. Я не знаю, понятно ли говорю… Понимаешь, для меня-то эта мысль ясная, я ее со всех сторон уже обдумала. Может, она мне притерлась и я уже чего-то в ней не вижу. Но я так живу – я обрываю зло. Не уничтожаю (это все-таки бесполезно), а именно не даю продолжения. – Пока Сонечка говорила, сквозь тучи просочился тоненький луч солнца и осветил ее правую щеку. – Как тебе чай? Правда, вкусный?