Не плачь, Рапунцель!. Елена Логунова

не стала скрывать я. – Кто-нибудь выбросил в пухто что-то запрещенное?

      – Что еще за пихто? – Приятное славянское лицо гостя делалось все более угрюмым.

      Что-то не рад он нашей встрече, ой, не рад!

      – Пихто – это легендарный дед, персонаж фольклора, – не поленилась объяснить я. – А у нас тут пухто. Это такое огромное железное корыто, в которое положено бросать строительный мусор. Кто кинет мимо – с того штраф. Управка бдит.

      – А управка – это управляющая компания, – вставил слово Колян. – Страшный зверь из фольклора новоселов.

      Мы замолчали, взирая на незваного гостя с простодушным и искренним интересом. Мол, твой выход, Чайковский. Давай, исполняй уже!

      – Так. – Валерий Петрович прочесал пятерней свой русый ежик и моргнул. Трижды. Как-то нервно. Синкопически, сказал бы его тезка композитор. – Начнем сначала. Где мы можем побеседовать?

      – Пройдемте! – Я с готовностью распахнула дверь в кухню.

      – «Пройдемте» – это его реплика! – тут же громким шепотом укорил меня Колян.

      – С чего это? – возмутилась я. – Что мы такого сделали?

      – Вот и мне интересно! – Муж с намеком уставился на меня, но я выдержала его инквизиторский взгляд, не моргнув.

      Чайковский кашлянул.

      – Чаю? – спохватилась я, оживая.

      – Спасибо, нет. – Участковый проследовал в кухню и опустился на предложенную ему табуретку.

      Мы с Коляном заняли два других посадочных места.

      У нас пока всего три табуретки – по числу членов семьи.

      Маленькая у нас семья. И доходы так себе. А расходы с этим ремонтом и новосельем ого-го какие!

      – Итак, Елена Ивановна и Николай Александрович, я хотел бы узнать, где вы были вчера утром.

      – Точнее, – потребовала я.

      Чайковский поморщился.

      – Не можете точнее, – догадалась я. – Вот интересно, почему?

      – Меня терзают смутные сомнения, – мрачно протянул Колян и снова инквизиторски посмотрел на меня, а потом на гостя. – Вопрос, где мы были, – это ведь фактически проверка алиби, а невозможность назвать точное время позволяет предположить, что судмедэксперт затрудняется с определением времени чьей-то смерти… Нас в чем-то подозревают?

      – Может, и об этом сами догадаетесь? – снова прищурился Чайковский.

      – При чем тут догадки? Чистая логика. – Я погрозила ему пальцем. – Валерий Петрович, давайте начистоту. Вы с чем пришли к нам? Что случилось?

      – Случилось то, что супруги Смурновы найдены убитыми, – выдал Чайковский и воззрился на меня в ожидании какой-то реакции.

      – А кто это? – спросила я, помолчав и подумав. – Смурновы-то? – Я поглядела на мужа.

      Он пожал плечами.

      – Александра и Кирилл, – подсказал опер и снова впился в меня орлиным взором.

      Я покачала головой:

      – Вот ни о чем не говорит.

      – Вы издеваетесь?! – Участковый хлопнул ладонью по столу. – Вы жили у этих людей полтора месяца! Там вся квартира в ваших пальчиках! Потом вы с ними поскандалили, написали негативный отзыв на сайте