Красная ягода. Черная земля. Сборник стихов. Анна Долгарева

чего начала:

      Набрала стройматериалов, фанеры, стекла

      и принялась мастерить

      летательный аппарат без топливного тягла.

      По-простому – лодчонку и два крыла.

      Объясняла про экологию,

      дескать, время нефти ушло,

      дескать, как прекрасно будет летать в магазин

      в соседнее, к примеру, село.

      «А потом, – говорила она, – я встану однажды рано

      и улечу в рассвет к Смирнову моему Степану».

      «Думаете, – говорила, – самолёты разве долетают до рая?

      У них же выбросы, топливный след, отрава сплошная,

      а вот я на лодочке моей полечу,

      да за лес, за поле на ней полечу,

      полечу по солнечному лучу…».

      Двадцать первый век, в библиотеке есть Интернет,

      выяснили, конечно, что шансов нет,

      но почему-то смотрели,

      почему-то ей не мешали,

      как она в расписанной розами шали

      забивает гвозди, паяет пластик.

      Добрый вечер, Александра Петровна,

      помочь ли чего, здрасте.

      Просто однажды она закончила эту лодочку,

      птиченьку свою, перепёлочку,

      и все собрались

      так на площади и стояли,

      словно гипсовые советские изваяния,

      а она в свою лодочку забралась,

      надела очки, сощурила глаз

      и полетела.

      И как она летела, боже мой, как она летела.

Сентябрь 2019

      «Рыбак отходит вечером от моря…»

      Рыбак отходит вечером от моря

      и думает, что море стало ближе,

      но, может, просто высоко прилив.

      Туман осенний, сумерки и морок,

      туман дорогу меж деревьев лижет,

      в нём тонут птицы, тонут корабли.

      Рыбак идёт домой. Шиповник красным

      набряк, под ягод тяжестью согнулся,

      желтеют листья, сохнут лепестки.

      В тумане непрозрачном и безгласном

      отчётливо битьё морского пульса.

      Не заслонись, не подними руки.

      Рыбак идёт, улов приносит к дому,

      он рыб на сушку на верёвку нижет

      среди боярышниковых кустов.

      И засыпает, а морской, знакомый,

      шуршащий голос делается ближе,

      подходит, в крошку берег размолов.

      Подходит к дому, плещется у окон.

      И оживают умершие рыбы,

      плеснув хвостами, уплывают вдаль.

      И выпотрошенный вплывает окунь

      в морскую глубь, в сиреневые глыбы,

      и бьёт хвостами длинная кефаль.

      Оно повсюду – шепчет, пахнет солью

      и водорослями, живёт и дышит,

      в сады заходит, улицы, дома.

      И не преграда ни заборов колья,

      ни стены, ни пороги и ни крыши,

      оно неотвратимо, как зима.

      Наутро птица в небо торопливо

      летит всё дальше от домов неброских

      и от земли дедов, дядьёв, отцов.

      И лишь одна старуха у отлива

      всё ходит, собирает вещи, доски,

      и янтари, и кости мертвецов.

Сентябрь 2019

      «Родиться бы заново, немой и красивой…»

      Родиться