Священная военная операция: от Мариуполя до Соледара. Дмитрий Стешин

оей спиной:

      – Зай, не плачь, я невоеннообязанный. Нет, не призовут опять, у меня же сустава нет. А если и призовут, то на передок не пошлют…

      По разговору выходило, что мужик крепко повоевал в 15-м году и ранило его, скорее всего, во время операции в Дебальцеве. Тогда всех ранило, все мои знакомые ополченцы получили там ранения, практически без исключений.

      Женщина в голове нашей маленькой очереди немножко довела сотрудницу салона. Клиентке нужно было отключить номер телефона, но не сейчас, а завтра днем, когда она пересечет границу республики. Женщина эвакуировалась. Менеджер терпеливо объясняла, что может отключить номер прямо сейчас, при ней. А вот как с такси, заказать на завтра, на утро, не выйдет. Женщина не сдавалась. Наконец телефонная барышня взорвалась:

      – Связь копейки стоит! Время такое, вы что, не видите? Вы обнищаете, если у вас там сто рублей пропадет!?

      Настырная клиентка обреченно вздохнула:

      – Отключайте, все равно звонить некому, мужа мобилизовали, а телефоны у них в части нельзя иметь.

      Мужик, бравший «пополняшки», поинтересовался:

      – А что у него за часть, если телефоны нельзя?

      – Связь, связист он, телефонист.

      Первой расхохоталась менеджерица, хотя не над чем было смеяться.

      Я вышел из салона на пустой Пушкинский бульвар. Отметил, что любимое место жителей Донецка пустовато для воскресенья и солнечной погоды. В невидимых репродукторах системы экстренного оповещения потусторонний, инфернальный голос бормотал тревожные мантры. Я распознал лишь слова «эвакуация» и «мобилизация».

МОБИЛИЗАЦИЯ ПОД ОБСТРЕЛОМ

      Внешне мобилизация выглядела как призыв русских мужичков на сборы резервистов, где можно месяц потусоваться в компании земляков и ровесников, вспомнить молодость, отдохнуть от жен и работы. Вот только бахало все время на горизонте, каждую минуту что-то гулко рвалось, даже стекла чуть подрагивали в окрестных домах. Там, где они уцелели….

      Неприметная школа в Киевском, самом проблемном районе Донецка. Уже через километр от этой школы, по направлению к Донецкому аэропорту, начинались полумертвые кварталы с домами, истерзанными осколками. Впрочем, самой школе, где разместился мобилизационный пункт, несколько лет назад тоже досталось. Мне рассказали, что в 2017 году школу накрыли «градами» со стороны аэропорта… впрочем, это было понятно по новеньким окнам.

      Обычные мужички выходили к школе из дворов – кто с рюкзачком, кто со спортивной сумкой и присоединялись к нашей группе, гревшейся на солнышке. И сумки у мужиков были те же самые, в которых они носили смену белья и «тормозок» в шахту или на завод.

      Обсуждали минувшую ночь:

      – Долбили-долбили, наши не выдержали – пришел, видать, приказ на ответку, выкатили саушку прямо к моему дому да как дали!

      – И чё?

      – Я с кровати слетел, а жена – так и спит, даже похрапывает.

      Все хохочут.

      Поодаль, там, где толпились бойцы, уже обработанные военкоматом, балагурил седобородый мужик, автоматически получивший кличку Дед. У него были добрые, васильковые глаза – точно в цвет новенькой десантной тельняшки. Видно было, что Дед – душа компании, но поговорить со мной отказался, причина была веская.

      – Не могу, братик. Все! Я теперь человек подневольный, присягу дал. У нас же все быстро – зашел туда, – Дед показал на стеклянные школьные двери, – штатским, а вышел военным!

      В школе действительно происходило что-то сакральное, обрядовое. В нее заходили обычные мужики, а выходили воины, обремененные долгом и клятвой.

      Но я не унимался и продолжил пытать Деда:

      – А годков-то вам сколько? Это-то можно узнать?

      – Можно, шестой десяток пошел, еще года три повоюю, потом – домой с чистой совестью.

      Кто-то из толпы заметил:

      – Да за два дня все закончится!

      Начался спор, и я вдруг услышал за спиной:

      – Ого! Стешин пришел нас проводить! Спасибо огромное!

      Я обернулся. Строитель Данила страшно удивился моему вопросу: «Сам ли пришел или призвали?»

      – Конечно, сам пошел. Это же моя Родина! Я даже не думал, что должен куда-то прятаться. И вы молодцы – правду показываете и нас поддерживаете.

      – Я очень надеюсь, что Россия вмешается и не допустит.

      – Ничего, у нас мужиков много, продержимся.

      – Что думаешь про тех, кто уезжал в пятницу из Донецка, пробку устроили на границе, в Амросиевке, на 22 километра?

      – Бог им судья. Не могу их осуждать.

      – Почему?

      – Надо знать, что у них в жизни происходит, в семьях. Не могу их осуждать.

      Мы попрощались и нашего читателя увели принимать присягу. А потом усадили в обычный донецкий рейсовый автобус, снятый с городского маршрута. Что там будет дальше – военная тайна. Чем все это закончится – пока не знает никто. Но мне настрой мужиков понравился. Не «петлюровская мобилизация»