Исчезновение. Дочь времени. Поющие пески. Джозефина Тэй

мог так ополоуметь, что поверил типу, тщеславие которого было столь патологическим, что он взял себе подобное имя!) и направился к скамье, на которой уселся Сирл, пока Уолтер пошел за пивом.

      – Кажется, я видел вас в городе на вечеринке у Лавинии, – проговорил Тоби в своей лучшей манере, как бы прощупывая почву. – Моя фамилия Таллис, я пишу пьесы.

      Скромность этой фразы всегда приводила самого Тоби в восхищение. Как если бы владелец трансконтинентальной железной дороги сказал: «Я вожу поезда».

      – Здравствуйте, мистер Таллис, – ответил Лесли Сирл. – Какие пьесы вы пишете?

      На какую-то минуту воцарилась тишина, потом Тоби вновь обрел дыхание, но, пока он искал слова, подошел Уолтер с пивом.

      – Ну, – проговорил он, – я вижу, вы познакомились.

      – Уолтер, – произнес Таллис, решивший держаться своей линии. Он наклонился к Уолтеру и многозначительно закончил: – Я встретил его!

      – Встретил кого? – спросил Уолтер, который всегда помнил про винительный падеж.

      – Человека, который никогда не слышал обо мне. Я наконец-то встретил его!

      – И каковы ощущения? – спросил Уолтер, взглянув на Сирла и еще раз подумав, что в нем кроется что-то неуловимое для глаз.

      – Восхитительно, мой мальчик, восхитительно. Совершенно неповторимое чувство.

      – Если желаете знать, его зовут Сирл. Лесли Сирл. Друг Куни Уиггина.

      Уолтер увидел, как тень сомнения набежала на серые рыбьи глаза Тоби Таллиса, и ясно смог проследить ход его мыслей. Если этот красивый молодой человек был другом Куни, имевшего международную известность, могло ли случиться, что он никогда не слышал о Тоби Таллисе, имевшем еще более международную известность? Уж не смеется ли он над Тоби?

      Уолтер поставил кружки с пивом на стол, сел рядом с Сирлом и приготовился хорошо развлечься.

      Он видел, как с другого конца комнаты Серж Ратов уставился на эту новообразовавшуюся группу. Ратов некогда был raison d’etrê[11] и будущей звездой находившейся в зачаточном состоянии пьесы Тоби Таллиса, которая называлась «Послеполудень» и героем которой был фавн. Увы, в процессе рождения пьеса претерпела значительные изменения и превратилась в нечто, называвшееся «Сумерки». Там говорилось о маленьком официанте из Буа-де-Булонь (Булонского леса), и героя играл новоприбывший актер с австрийской фамилией и греческим темпераментом. Ратов так никогда и не пришел в себя от этой «измены». Сначала он пил до галлюцинаций от жалости к себе. Потом он пил, чтобы избавиться от боли, вызванной жалостью к себе в те часы, когда он бывал трезв. Потом его выгнали, потому что он стал невыносим и на репетициях, и на спектаклях. Потом он достиг последней стадии падения для балетного танцовщика – перестал упражняться. Так что теперь было отчетливо видно, как жировая ткань начала перекрывать его худобу и подтянутость. Только бешеные глаза Сержа жили прежней жизнью и горели огнем. В них, как встарь, светились решимость и воля.

      Когда

11

Зд.: смысл существования (фр.).