Зарисовки моей души. Валерия Иванова

– пробормотала и еле сдержала улыбку от абсурда ситуации, но чем черт не шутит. – Вдохновение, я приказываю тебе – приди!

      – Мам? С кем ты разговариваешь?

      Тут же открыла глаза и увидела Никитку, бесшумно подошедшего ко мне и успевшего разрисовать многострадальный лист фломастером. Он явно с большим энтузиазмом относится к работе, чем я, а ему всего семь. Убрала ноги со стола и притянула сына к себе, поцеловала в обе щечки.

      – Ты что-то хотел, Ник? Проголодался?

      – Нина дала мне печенье, – сын принялся ворошить все на столе.

      – Так, иди отсюда, вредитель, – скомандовала с улыбкой, – мама работает, не видишь?

      – Нет. Ты просто сидишь, – от маленького проныры ничего не скрыть.

      – Топай отсюда, скоро папа придет, будем ужинать. – Никита покорно кивнул, чем вызвал у меня подозрения: – А ты к школе все приготовил?

      И тут послышался кашель.

      – Я заболел, горло болит.

      – Какой ужас! – наигранно округлила глаза. – Значит, сейчас позвоню Ирине Николаевне, чтобы пришла и сделала тебе укол… А еще лучше – два.

      Глаза мальчишки округлились.

      – Я пошел собирать портфель.

      – И форму погладь, – пришлось прикусить щеку, чтобы не рассмеяться над его выражением лица.

      – Но я не умею, – в удивлении приподнял брови.

      – Ладно, я сама поглажу, но за поцелуй и обнимашки.

      Младший просиял и, подбежав ко мне, чмокнул в щеку и сдавил в объятиях. Я засмеялась, а он быстренько убежал из кабинета.

      Тяжело вздохнула – кажется, сегодня тоже ничего не нарисую. Да что же со мной происходит? Почему раньше я могла создать обложку за день, а сейчас требуется все больше и больше времени? Когда была моложе, меня вдохновляло абсолютно все. Постоянно рисовала, рисовала, рисовала… Помню, Вероника была маленькая, и мы с ней постоянно вымазывались в красках. Незабываемое время! А вот когда Никитка родился, я начала остывать к любимому делу – спад какой-то произошел, я постоянно искала отговорки, откладывала работу на завтра… А сейчас просто была в ступоре. Неужели перегорела? Об этом Игорь Николаевич – преподаватель в ВУЗе – предупреждал? А мы смеялись над ним. Смотрели горящими глазами и клятвенно заверяли, что такого никогда не будет. Даже вообразить такое не могли. Почему мы никогда не верим старшим? Это какой-то механизм отрицания в ДНК или юношеский максимализм и вера в то, что все плохое всегда будет обходить стороной?

      Открыла верхний ящик стола и достала потрепанный ежедневник в коричневом кожаном переплете – Вова подарил мне его лет пять назад. Любовно провела по обложке и начала листать страницы. Столько разных зарисовок… Каждая – частичка души. Каждая показывает меня. Мне нравится выплескивать на бумагу все эмоции.

      Взяла простой карандаш и начала рисовать, не отрываясь – самой интересно, что в итоге получится… Закончив рисование, увидела, как с рисунка меня смотрит демон с пылающими глазами и страшными закрученными кверху рогами. Он улыбался, скаля острые зубы – явно был чем-то доволен. А в когтистой лапе держал, словно тряпичную куклу, девушку. Она жива – это видно по ужасу в ее глазах и напряженному телу.

      Зазвонил мой мобильный, не глядя, ответила на звонок, зажав телефон между плечом и ухом.

      – Слушаю.

      – Привет, мам!

      Губы сами с собой расплылись в улыбке. Да неужели!

      – Ника, классно ты мне перезваниваешь через пару минут. Два дня прошло, – начала читать нотацию старшей дочери, но она не прониклась моим родительским авторитетом – засмеялась.

      – Ой, мамочка, не начинай… Конец года такая ж*па!

      – Ника! Что за слова?! – наигранно ужаснулась и отложила ежедневник с карандашом. – В Питере так не выражаются.

      – Что я могу поделать? Москва из меня так и прет! – Я засмеялась, а дочь продолжила: – Бабушка и дедушка привет передают, говорят, что любят и скучают.

      – Передавай, что мы их тоже любим и скучаем! Скоро увидимся.

      – Передам. Как там мелкий? – с теплом в голосе спросила дочь.

      – Уже с тебя ростом! Недавно подрался с сыном Арвальского, теперь наказан, а так все нормально.

      – Выиграл? – серьезно спросила Вероника.

      – Да, он того сменной обувью по голове треснул.

      – Молодец какой! Этих тараканов так и надо.

      – Дочь, нет в тебе сострадания.

      – Сострадание – для лузеров. А что еще у вас нового?

      Я задумалась, наматывая на палец темную прядь волос – говорить о работе совершенно не хотелось.

      – Да ничего, папа вернулся недавно из Англии. Проблемы сейчас, сама знаешь какие, с этой политикой – сам не свой ходит…

      Но Ника, как обычно, когда дело касается отца – перебила.

      – Я не хочу о нем слушать, мам, – стальные нотки послышались в голосе.

      Я лишь тяжело вздохнула и покачала головой.

      – А ты там как?