Ваши зомби к услугам. Светлана Хусаинова

ту, это странно – через дверь разговаривать.

      – Да ну нафиг заходить, придётся же дольше болтать, расспрашивать тебя о твоей жизни, а мне лень, я, знаешь, как устаю.

      – Устаёшь, понятно. Ты много не расспрашивай, просто рядом посиди, пока я вот тут уроки делаю.

      – (тишина).

      – Пап? Ты там?

      – тишина.

      – Что-то я тебя совсем не слышу, плохо наклоняешь голову под определённым углом!..

      – Тишина.

      – Тишина… эта мне дверь дурацкая, сейчас пап, сейчас я её выломаю. Вот так! На тебе! На!

      Никого. Темно.

      – Ты сидел вот здесь, вот на этом месте, да, пап?

      Тишина. Никого. Темно.

      – Ты сидел тут, я поняла, вот тут как раз на этом месте ещё тепло, ты только что здесь сидел и только что со мной разговаривал. Я тут посижу, вместо тебя, погреюсь о твой след.

      Тишина. Никого. Темно. Я греюсь о тёплый след от папы на стене.

      ***

      Блин, кто прошлогодний газон отодрал и над головой подвесил? Тоже мне, весна. Весна – это солнышко там, птички, травка зеленеет. А это что? Не хватает только дождя.

      Ну привет. Вот и он, дождь. Салют.

      … Пари – э ля капиталь дё ля Франс… Се са капиталь политикь, экономикь э администратиф…

      Ай, блин, лужа.

      …Пари – э тюн де плю гранд виль дю монд…

      Ай! Лужа. Что ж ты такая чумазая-то? Была бы чистая, было бы понятно заранее, на какую глубину погружаться в случае чего.

      …Иль комт пре дё кэнз милион дабитан…

      Поросятам сейчас самое оно.

      …А Пари илья боку дё мюзе…

      А вот и поросяка, Мишка, мой одноклассник. Ну-ну. Давай, вся лужа – твоя. Разбегись как следует, придурок. Ой, гляньте на него, и правда берёт разбег. И. Ну. Плюх! Есть.

      – Фак! – ругается.

      – Хрю-хрю! – здороваюсь с Мишкой и громко хи-хи на него. Свинтус обтекает, ни гу-гу. – Тебя не учили что ли здороваться?

      В ответ недовольная поросячья рожа с фингалом под гляделкой. И по лужам успевает, и драться не забывает, грубиян…

      – Привет, Сонь, – хлобысть по спине.

      Анька! Она же Пончик, она же лучшая подруга. Мы живём в одном доме, только подъезды разные. У неё совершенно дурацкая привычка кулачить меня по спине, вот так, с утра, по пути в школу. Как будто я без её рукоприкладства не пойму, что это – она. Ещё как пойму: за километр разит бак-беляшом. Бак-беляш – это Анькин верный друг, товарищ и спутник по жизни.

      – Хорош, а! Так-то больно вообще-то. Какой рукой приложилась? Той, что бак-беляшом заканчивается?

      – Мня-га.

      – Зараза такая! Значит у меня на спине жирная блямба мигает на весь космос?

      Останавливаемся (время 8.07! через 23 минуты урок французского начнётся, а до школы ещё чапать и чапать). Анька осматривает мою спину – изучает место удара. Радостно сообщает:

      – Чисто. Я ж аккуратно бью, гигиенично.

      – Аккуратно она бьёт. – Ладно, прощаю на сегодня, айда быстрее, опаздываем.

      Анька тоже без зонта. Хотя куда ей еще зонт, руки страсть как заняты: одна снабжает бак-беляшом бездонный рот, другая сменку тащит.

      – Обжора ты, дома завтракать не пробовала?

      – Да я завтракаю… дома, тоже, – и остаток бак-беляша, словно Ди Каприо в "Титанике", тонет в Пончиковой бездне. И даже крошек не остаётся на руках. Она их слизывает. Вот прямо языком. Вот прямо посреди улицы. Божечки мои, какое фу! Ну какое же фу, а.

      – Можем уже идти? – на меня аж икота напала.

      – Идём-идём, – каркает, а сама, как крот, в портфеле роется. Только не чебурек, только не чебурек. Да, это чебурек. Она выуживает че-бу-рек.

      Ох, ладно, жуй свой чебурек. Только на бегу. Я хватаю Аньку под локоть, и мы переходим на аллюр, не люблю опаздывать на уроки, это совсем не про меня.

      … Ля тур Эйфель, лё сэмболь дё Пари, э констрюит пар лярщитект…

      Пока повторяла топик про Париж, не заметила, что мы остановились. Из-за лужи, наверное. Наверное, думаем, как обойти? Да что ж так долго думаем-то.

      Возвращаюсь из Парижу и соображаю, что остановились не из-за скверных погодных условий.

      Хотя лужа есть.

      Анька пришвартовалась к дворнику, сменку якорем бросила в кашу из грязи:

      – Здравствуйте, дядь Петь. Как дела?

      Ну привет! «Здравствуйте! Как дела!» Опять дядьпеть. Алло! Мы то-ро-пим-ся!

      – Анечка! Здравствуй. Спасибо, хорошо, – охотливо вовлёкся дядьпеть. – В общем и целом, дела великолепны, без всякого преувеличения. На день грядущий чашечку истинно колумбийского кофейку, сахару минимум, сливок, динь-динь-динь – и утро зазвенело. А дальше работа, работа, дел моря и океаны. Хотя постой-ка, немножечко привираю, лукавлю, ага. Намедни ж происшествие приключилось. Спину потянул, ну: мусорные баки чистил как обычно, а один тяжёлый такой попался,