Грустная девочка. Александра Флид

о работе, половина которой была чистой политикой, говорить безразлично и пренебрежительно нельзя, а об ее ущербном теле можно?

      – Пока что мы этого не знаем, – вздохнула она, забыв при этом посмотреть на него.

      Когда Эмма исподволь наблюдала за ним, Мартин казался расслабленным и спокойным, но стоило ей отвлечься, как он тут же переложил пиджак на ту же руку, в которой держал портфель, а другой коснулся ее плеча.

      – Что с тобой? – спросил он, и его пальцы обожгли ее даже через плотную ткань цветастого платья.

      Эмма пожала плечами:

      – Ты был прав: я все еще грущу. Дай мне немного времени и не слушай того, что я говорю. Кажется, я сейчас просто не способна сказать что-нибудь интересное или разумное.

      – Скажи мне, что именно тебя тревожит? – вдруг проявляя неслыханную щедрость, попросил он. – Ты боишься, что мы не поженимся? Какие глупости, Эмма, все будет в порядке. Я уверен, твой врач ошибся.

      Уж если с кем-то и нужно было быть честной, так это с ним.

      – Нет, Мартин, мой врач сказал правду. Меня тщательно обследовали в нескольких клиниках, и я знаю точно, что диагноз верный.

      – Не может быть, Эмма. Разве в твоей семье бывали такие случаи?

      – Наследственность роли не играет. Если таких и не было до сих пор, то я стану первой. И поэтому ни к чему наши прогулки, сам понимаешь. Придется нам расстаться.

      Она постаралась придать своим словам как можно больше убедительности, но, видимо, получилось не очень хорошо.

      – Что за бред, – сквозь зубы процедил Мартин. – Что за чертов бред ты сейчас несешь.

      – Если ты хотел сказать «Я не собираюсь тебя бросать, потому что слишком сильно люблю», то получилось очень интересно, – вяло заметила она.

      – Я хотел сказать, как тебе только в голову могла прийти такая фантастическая ахинея, – даже с какой-то злостью повторил Мартин.

      – В таком случае я тебя поняла, – улыбнулась Эмма, проходя вперед и стряхивая его руку со своего плеча. – Ты обязательно встретишь ту, что будет говорить лишь умные слова.

      Она не оглядывалась, но знала, что Мартин за ее спиной остановился.

      – И ты уйдешь, даже не поцеловав меня на прощание? – раздалось за ее спиной.

      Голос был каким-то неестественно хриплым и срывающимся, и Эмма даже остановилась.

      Пришлось развернуться, что уже само по себе было ошибкой – стоило идти без оглядки.

      – А кого обманывать этими поцелуями? – спросила она, глядя в его растерянные глаза.

      – Разве ты меня не любишь? Поцелуй стал бы ложью только в том случае, если я тебе безразличен.

      – Поцелуй бы сказал, что я собираюсь остаться с тобой, в то время как это не так.

      – Ну, хватит драматизировать, Эмма, большой беды не случилось.

      – Еще не случилось, – согласилась она, невзирая на то, что внутри у нее все протестовало. – Но все только начинается, поверь. Уж лучше уйти до того как крыша рухнет прямо на твою голову. А еще я люблю себя гораздо больше, чем тебя, и поэтому не буду сидеть и ждать,