Каталог проклятий. Антология русского хоррора. Антология

в черные мусорные пакеты. Их тонкие стенки оттопыривало что-то живое. Но при движении гостя оно застыло. – Что за… – Лешка присмотрелся к банкам, силясь разглядеть силуэт. Но пакет не шевелился, и стекло в нем больше не трещало.

      – Ворошится проклятая птица, – послышался кокетливый вздох хозяйки.

      Она приблизилась к юноше и зашептала:

      – Не обращай внимания. Глупая ворона с окровавленным крылом залетела вчера через форточку. Видать, кот ее какой… подрал, – хозяйка растянула последнюю "л", уперев кончик язычка под ряд зубов. Затем прикусила губу и выдавила: – В-вот она сюда, я же на первом этаже. Кстати, никто не видел, куда ты поднимался?

      – Н-нет, нет, – отмахнулся Лешка. – А почему вы ее не выпустили?

      – Ну, знаешь. Выброшу я ее под окно еле живую, так она там же сдохнет и под кухней вонять начнет. Так хорошо, когда выброшу ночью, а если днем кто увидит, что я выбрасываю из квартиры окровавленную ворону, что обо мне подумают? Будто птиц мучаю? Сам знаешь, какая у меня в доме репутация. Вот и решила культурно, в мусорном пакете, обтянув тело…

      Лешка неловко кивнул.

      Репутация у тети Иры правда была нехорошая. Все во дворе знали, чем одинокая молодая женщина зарабатывает себе на жизнь. Местные видели многих мужчин возле ее квартиры и слышали стоны, доносящиеся из щелей в плотно занавешенных окнах.

      Паренек устало покосился на алые занавески. Отсюда было видно, как сквозь их замусоленную ткань просвечивают желтые полоски. С деревянной, плотно закрытой рамы свисали ленты отловленных мух. При их виде в голову Лешки начала закрадываться мысль, что кроме алкогольного и сигаретного смрада он дышит трупами насекомых. К тому же было неизвестно, из-за чего они издохли: от ядовитого клея или духоты.

      – Теть Ир, может, откроем окна? Жарко, я так не смогу.

      – Брось, все ты можешь. Я в мужчинах опытная, за версту вижу потенциал. Мне в этом помогает кровь: грузинка я, Анхара Нугзаровна, – хозяйка гордо кивнула на паспорт, лежавший на комоде, – а Иркой зовусь для местных, чтобы до папочки-академика не дошло, чем я занимаюс-с… – выдохнув, женщина брезгливо сбросила халатик – так, словно он лип к ее разгоряченной от духоты коже. Затем прижалась нагим телом к Лешке, опустилась на колени.

      Юноша почувствовал, как джинсы на бедрах оттянулись. Тихо шаркнула ширинка. Сквозь щель расстегнутого замка повеяло холодком. Тело проняла слабая волна тока, бегущая по ногам. Обжигающие, проникающие под кожу разряды заставили в судороге втянуться живот. Лешка ощутил, как внутри все сжимается, выдавливая воздух из легких, и резко задышал – в нос проник сладковатый, обволакивающий пряностью запах. Раздался шлепок и треск мокрой ткани. Хозяйка хлопнула себя по лобку, порвав влажное кружево трусиков.

      Холодок в паху сменился мягкой шершавостью: к лобку прижались губы. Теплая мякоть между них обволокла крайнюю плоть, скользнула по упругой головке. Лешка почувствовал, как влажная от слюней глотка обволакивает его орган. Затем сжимает и, сдавив упругими стеночками, выпускает