Дайна. Анатолий Беднов

ногруппников и приблизилась к ограде, между прутьев которой мог протиснуться ребенок ее возраста. Однажды так и приключилось: Леня, которого все называли «шалопаем», улучив момент, проскользнул между прутьев и отправился в путешествие по улицам города.

      Его хватились через полчаса, обнаружили через два – в чужом, незнакомом дворе, где малыш с настойчивостью и упрямством пытался отломить доску штакетника от забора. Это ЧП побудило воспитателей следить за каждым шагом подопечных. Но продлился этот «усиленный режим» с месяц, а потом всё вернулось на круги своя. Девочка сделала несколько шагов в сторону странного дядьки и остановилась.

      – Меня Масей зовут, – прошепелявила она. – А засем это вам знать надо?

      – Меня вот звать Альбертом Ивановичем, – не ответив на вопрос ребенка, произнес человек. – А ты – Маша. Хочешь сюрприз получить от меня?

      – Мама говорила: нельзя нисего брать от незнакомых взрослых и подходить к ним нельзя. По городу Бармалей ходит и детей уводит.

      – А я, по-твоему, похож на Бармалея? – рассмеялся Альберт Иванович, блеснув голубыми глазами.

      – Вы на Косея похозы, он худой, – на полном серьезе ответила Маша.

      – Кощей худее меня. Или хуже? Как там по-русски? Русский язык он такой… заковыристый. А Бармалей меня толще и весь обвешан оружием. А Бабка-Ёжка вообще женщина, старая.

      Маша не решалась сделать шаг навстречу странному человеку.

      – А можно, я тебе подарок через забор кину? – Альберт Иванович поднял руку с непонятным предметом, который оказался куклой.

      – Кукла! – радостно крикнула Маша. Но тут же ее детское личико приобрело тревожное выражение. – А эта не бомба? Мне папа говорил, что тириристы делают бомбы в виде кукол, от них дети умирают.

      В ответ Альберт Иванович лишь усмехнулся и вдруг резким движением бросил куклу девочке:

      – Лови, не бойся!

      Маша испуганно отшатнулась. Кукла с глухим стуком упала в нескольких шагах от нее.

      – Ну что, взорвалась «бомба»? – засмеялся он.

      Опасливо озираясь, Маша подошла к кукле, осторожно протянула к ней руку.

      – Бери, не бойся! – дядя широко улыбнулся.

      – А как ее зовут? – Машенька всё не решалась.

      – Зовут… – мгновенье человек подумал. – Дайна – так ее звать! – Слово сорвалось с уст пожилого мужчины почти случайно. «Дайны» – так называются на его родине песни, которые в детстве пела мама.

      – Странное имя. Она, что ли, нерусская? – Девочка, наконец, подняла куклу – простую деревянную игрушку, на которую были напялены пестрые тряпки: измятые, потрепанные, грязные, выцветшие. Игрушка была старой, старше самого Альберта Ивановича, самодельной. Он играл с нею в колыбели…

      – Да, она нерусская. Это – девочка из народа голядь. Был такой народ когда-то. Но пришли русские и убили всех.

      – Дядя, вы неправду говорите. Русские добрые. Это фасисты всех убивали.

      – Это давно было, сотни лет назад. Тогда другие русские были, – стал убеждать он Машу. – Они пришли в эту землю…

      Маша, повертев куклу, сунула ее в карман пальтишка, обернулась:

      – Дядя, вы мне дарите Дайну?

      – Дарю! – снова улыбнулся Альберт Иванович.

      Обрадованная Маша побежала к своим одногруппникам, бросив на бегу:

      – Меня воспитательниса здет, Елена Паловна, ругать будет, если я далеко отойду. До свиданья, дядя!

      Пожилому человеку жаль было расставаться с куклой – всё- таки память о детстве, семье, родных местах. Но дело, которое он задумал, требовало жертв, и кукла была первой в их череде, бессловесной и невинной, в отличие от тех, что еще предстояли. А предстояло сделать так много…

      Среди безмятежно играющих детей приметил знакомого парнишку, с которым часто виделся во дворе и разговаривал с ним. Владик оказался очень восприимчивым к тем взглядам, которые внушал детишкам Альберт Иванович – разумеется, с поправкой на юный возраст будущего адепта.

      Воспитательница не сразу заметила подозрительного мужчину, торчавшего у ограды и следившего за детьми. «Ребята, подождите, я сейчас», – она отошла на несколько шагов от песочницы, в которой малыши лепили «куличики», и достала мобильный телефон.

      – Срочно! Тут какой-то тип у забора трется, со стороны Комсомольской улицы, – быстро проговорила она и вновь бросила тревожный взгляд в сторону странного человека в бежевом пальто. Он высматривал кого-то.

      – Эй, мужик! Ты чё тут ошиваешься? Детей не видал? – охранник, перепрыгнув на ходу скамейку, поспешил к незнакомцу.

      – Я немолод уже, а внуков Бог не дал, – как-то виновато произнес мужчина, в его голосе звучали странные, как будто металлические нотки, похожие на полузабытый человеком акцент. – Я не похититель детей…

      – И кто ты? Педофил, что ли? Знаем мы таких. Еще раз увижу у детсада – отстрелю! – И он вынул из кармана травмат. – Так и знай! Шляетесь тут, долбаные извращенцы.

      Человек в пальто махнул