Муассанитовая вдова. Селина Катрин

сердце, и я сделала то, чего ни одна воспитанная цваргиня никогда себе не позволит на людях, ведь любое проявление чувств – это в первую очередь подпитывание интенсивных бета-колебаний, испускаемых головным мозгом. Но я больше не цваргиня и не Селеста Гю-Эль. Какая разница, что будут думать обо мне окружающие?

      Спустя пару секунд Мишель отмер и неловко ответил на объятия.

      – Спасибо тебе огромное, – прошептала ему на ухо.

      Он отстранился. Странные желтые глаза смотрели внимательно.

      – Ты точно уверена? – спросил, наверное, уже в пятый раз за последний час.

      – Уверена.

      – И не вернешься раньше?

      «Зачем? Чтобы Лацосте мог воспользоваться законом? Нет уж, раньше ста пятидесяти точно не вернусь».

      – Нет. Но время пролетит быстро, не успеешь и заметить.

      – А… – Он вновь набрал воздух в легкие, но я решительно перебила:

      – Объявлена посадка на мой рейс. Мишель, прости, мне надо идти.

      – Да, конечно. Я буду скучать…

      Я подмигнула другу и взяла у него свою ручную кладь. В отличие от Мишеля, мое настроение с каждой минутой улучшалось. Мы все продумали заранее. Я подписала документ, согласно которому бразды правления личными финансовыми активами и недвижимостью переходили в руки Мишеля – в непредвиденных обстоятельствах, к коим юридически относилась и пропажа гуманоида. Чтобы никто не подумал копать под приятеля, он предложил подписать эту передачу задним числом, якобы я оформила доверенность еще при жизни Мартина.

      Пентхаус пришлось покидать в плаще и капюшоне, чтобы никто не заметил моего чудесного преображения. Я сама настояла на том, чтобы на глазах консьержа на несколько часов подняться в квартиру Мишеля, таким образом обеспечивая ему алиби: в тот день, когда по официальным данным пропала Селеста Гю-Эль, ее доверенное лицо совершенно точно проводил время с другой женщиной. Спохватившись, чтобы Юдес сразу же не бросился меня искать, я сделала несколько звонков в свадебные салоны и оставила записи на примерку платьев.

      Волнение охватило, когда по пути в космопорт наш флаер остановила Системная Полиция. В голове возникла мысль, что Юдес каким-то образом раскусил нашу схему, но, как выяснилось, мужчина в форме просто хотел перенаправить наш кар другим путем из-за ремонта туннеля. Я чуть было все не испортила, поняв, что испугалась настолько, что не могу собраться и натянуть привычный кокон холодной отчужденности. Дежурный наклонился, учуяв мои эманации страха, но ситуацию спас Мишель, объяснив, что я на планете всего сутки, приехала по краткосрочной визе именно к нему, смеску, у которого кожа светлее и рога не такие заметные, а чистокровные цварги меня якобы пугают. Полицейский грустно усмехнулся и отпустил наш флаер.

      Я чувствовала себя неуютно, пересекая гигантский, полный видеонаблюдения зал космопорта. И было невыносимо дико отпустить свои эмоции и дать им наполнять пространство вокруг, когда Мишель с укором заметил, что от меня «совсем