Танец над пропастью. Ирина Градова

мимо витрины универмага, расположенного на первом этаже ее дома, Рита на мгновение задержалась. Из зеркальной глубины на нее смотрела молодая женщина, высокая и стройная, с пепельно-русыми волосами, собранными в роскошный «конский хвост» и удлиненным овальным лицом. Такие лица можно увидеть на русских иконах или картинах Ильи Глазунова, но их несовременная, неброская красота как-то не вписывается в бешеный ритм теперешней жизни. Наверное, ей все-таки следовало выйти замуж за Мэтта… Он восхищался ею, считал красавицей и гордился, представляя друзьям и коллегам. Мэтта ждало блестящее будущее в фирме дяди, занимающейся водолазным снаряжением, а Рита стала бы наконец самостоятельной! Но нет, в дело, сам того не подозревая, вмешался Игорь Байрамов и все разрушил. Рита хотела ненавидеть его, но понимала, что сама сделала выбор, а сейчас пытается кого-то обвинить в собственных несчастьях.

      За ужином отец почти не разговаривал, его общение с женой сводилось к просьбам передать хлеб или налить еще чаю. На дочь он даже не глядел, словно она и не присутствовала за столом. Покончив с едой, Григорий Сергеевич заперся в кабинете и не выходил до тех пор, пока женщины не отправились спать. Рита рассказала матери о том, что произошло днем между ней и отцом и о своем разговоре с Байрамовым. Выслушав возмущенную тираду дочери о хамском поведении последнего, Наталья Ильинична рассмеялась.

      – Узнаю Игорька, – сказала она. – Ему палец в рот не клади! Если и есть кто-то, кто не боится твоего папу, так это он. Они частенько ругались в пух и прах, но приходил мириться первым всегда твой отец.

      Слова матери явились откровением для Риты. Она редко присутствовала при общении Байрамова и Синявского, а когда это случалось, Игорь беспрекословно подчинялся указаниям учителя.

      – Да-да, котенок, – улыбнулась Наталья Ильинична, заметив вопрос в глазах дочери. – Одно дело, когда они общались как балетмейстер и танцовщик, а другое – как мужчина с мужчиной. У обоих бешеный темперамент, когда они спорили, проводка перегорала! Боюсь, на этот раз твоему отцу придется туго: об этот орешек он может зубы обломать.

      Раз уж разговор приобрел столь откровенный характер, Рита решилась задать мучавший ее вопрос:

      – Мама, за что Игорь ненавидит папу? Когда я разговаривала с ним, в нем чувствовалась такая злоба, что становилось не по себе.

      Мать покачала головой.

      – Что-то случилось, как раз перед аварией, после которой Игорь ушел из балета, – задумчиво ответила она. – Твой папа мне не рассказывал, но, похоже, дело серьезное. Да ты и сама помнишь, как он злился, когда при нем упоминали имя Игоря!

      Рита не забыла. Не забыла, как, вернувшись из Англии, спросила у отца про Байрамова, и как тот разъярился и заорал, что знать не знает об этом человеке и что через месяц все остальные тоже забудут о том, что существовал такой танцовщик. Он кричал, что если бы не он, Григорий Синявский, вообще не было бы никакого Байрамова, и что только бешеная