Аргидава. Марианна Гончарова

и прислушиваться. Прислушиваться и приглядываться. К Маше. И посылать знаки. И посылать испытания.

      Почему, почему?.. Поверила.

      И самым верным, понимающим другом в этом узнавании двоих – крепости и Маши – был Тиша, большой друг Тиша. Между ними был секретный договор: Тиша привозил Машке «тайные» книжки, видеофильмы, фотографии раскопок. Они часами сидели в детской, они могли целый день бродить по крепости, не уставая говорить. Верней, Маша – спрашивать, Тиша – отвечать, подробно, терпеливо, завораживающе интересно. Когда он приезжал, Маша бежала к нему первая, теребила его: «Привез? Что ты мне привез?» – ревновала, хватала его за руку, ныла рядом с ним, когда он обедал или говорил с родителями о пустяках, она умоляла, чтобы побыстрей… И Тиша, настоящий, верный друг, с радостью уступал.

      Когда ей исполнилось шестнадцать, Тиша не приехал. Обещал. Но не приехал. Родители скрыли от нее в день ее рождения, что Тиша скоропостижно умер. Не хотели огорчать. Но Машка и так была мрачная, недовольная, ворчала, что Тиша забыл, что он ее бросил, чувствовала себя несчастной, потому что собиралась торжественно объявить ему, своему любимому другу, что выбрала, куда будет поступать, где и чему учиться. Была уверена, что Тиша обрадуется. А он даже не позвонил. И, болтаясь без дела по дому, она не выдержала и позвонила ему сама. Придумала даже что-то вроде:

      – А ну поздравляй меня! Ты что, забыл?

      Машка и ее родители, Леночка и Олежик, поехали прощаться с другом через два дня… Машка ему сказала, как и собиралась. Она сказала, осторожно трогая неподвижное его плечо:

      – Тиша, я иду в археологию. Ты не против?

Из блокнота

      Мне, признаться, она тяжело давалась – эта книга. Несколько раз я вскакивала из-за стола, сама на себя орала, злилась, бросала работу и уходила навсегда. В соседнюю комнату или на кухню. Господи, как много я ела от этих всех неприятностей! Я же постоянно что-то жевала. Дважды удаляла файл, убивала пошагово «Сохранить?». «Нет!» – вколачивала я курсор в варианты ответа, файл переходил в корзину, я мстительно выбирала опцию «очистить корзину». Вставала, отряхивала руки, делала семье официальное заявление: «Убила Аргидаву» – и опять решительно перлась к холодильнику. Но рукопись все равно откуда-то выплывала, и мой хитрый ноутбук, теплый и живой, приветливо информировал: «Последний файл, который вы открывали, – “Аргидава”. Открыть?»

      Я мрачно сопела и малодушно отвечала: «Не знаю…»

      А ноутбук настойчивей: «Открыть? Да? Нет? Чего молчим?»

      «Ну открывай. Че!» – мрачно отвечала я.

      До сих пор я не понимаю, как ему, моему компьютеру, удается сообразить и понять, что нужно удалять навсегда, а что сохранить и опять подсунуть в нужный момент. Вот бы мужчины, думаю я, были такими же внимательными и сообразительными, как мой компьютер…

      Мне очень тяжело давалась эта книга. Я так давно и так сильно хотела об этом написать, что, когда садилась работать, пальцы