Пляжный клуб. Элин Хильдебранд

свой шкафчик и ключ. Всем нужны шезлонги и полотенца. Детям – ведерки и лопатки. Бывает, в августе за день надо рассчитать тринадцать выезжающих и оформить двенадцать прибывших. При этом по холлу будет носиться две дюжины ребятишек, расшвыривая песок, тут же позвонят из двенадцатого номера, потому что у них унитаз засорился, а старушка Стэнфорд как назло потеряла ключ от пляжного шкафчика. Вот тогда узнаете, что такое перегрузка.

      Мак явно пытался ее напугать.

      – Поживем – увидим, – ответила Лав.

      – И еще я хотел бы поделиться одним маленьким наблюдением, – сказал Мак, доверительно понизив голос. – Иногда вполне нормально испытывать чувство э-э… личной неприязни. – Он стал озираться, словно опасался, как бы кто не притаился за плетеным креслом. – Люди, которые здесь бывают, пользуются пляжем или останавливаются в номерах, они все богаты. У них полно денег. И нас они воспринимают не как равных себе, а как прислугу. К примеру, человек выбрался из Нью-Йорка, у него отпуск две недели в году, и он решил провести свое драгоценное время в этом отеле и потратить здесь кучу денег. И он хочет, чтобы все прошло идеально. Понимаете, к чему я? Это большое искусство – работать с человеческим эго. Тут сплошь и рядом кичатся деньгами.

      Лав улыбнулась. Мак, видно, был не в курсе, что она приехала из Аспена.

      – Я вас поняла.

      – И еще я сделал вывод, что богачи – зачастую люди несчастные.

      – Я тоже в этом убедилась, – кивнула Лав. – На деньги всего не купишь. Не вылечишь рак, не найдешь любовь. Не заведешь ребенка.

      – Ребенка? – улыбнулся Мак.

      Лав вспыхнула. Ну вот, уже ее личная тайна приоткрылась. Вылезла напоказ, точно бретелька лифчика из выреза платья.

      – Ну да, на деньги не купишь ребенка. Родное дитя.

      – Это точно, – согласился Мак. – Сразу видно, вы будете отличным работником.

      Снабдив новую сотрудницу необходимым знаниями по поводу телефонов, факса и автомата для кредитных карт и поразившись ее познаниям об острове, Мак отправился в один из номеров чинить замок. Лав осталась. Побарабанила пальцами по лакированному дереву стойки администратора, посмотрела на телефонный пульт, обвела взглядом фойе и подумала: «Вот здесь я встречу отца своего ребенка».

      Из дальнего кабинета послышались голоса. Лав прокралась по захламленному кабинету Мака и, прислушиваясь, замерла у двери Билла, которая была по-прежнему приоткрыта.

      Затаив дух, она постучалась. Билл откашлялся и сказал:

      – Войдите!

      В кабинете он оказался один.

      – Я услышала ваш голос. – Она улыбнулась. – Вы часто разговариваете сам с собой? Я – да.

      – Я декламировал Роберта Фроста, – ответил Билл. – «Когда гляжу, как согнуты березы…»[2] и тому подобное. Я просто не знал, что кто-то здесь есть.

      – Простите, что помешала. Этот стих, что вы читали, он ваш любимый?

      – Они все у меня любимые, – ответил Билл, постучав пальцами по уголку книги.

      Лав

2

Роберт Фрост. Березы. Перевод С. Степанова.