Невольница Восточных пустынь. Страсть демона. Эми Мун

/emphasis> ) блеснули черные глаза. Цепкий взгляд скользнул по ее обнаженному телу, рабским кандалам и вернулся к лицу.

      – Не покупать? – осведомился после некоторого молчания. – Почему?

      Ильва с трудом облизнула пересохшие губы.

      Стало быть, старик… Нет – древний старец. Слишком надтреснуто и глухо звучал голос. И руки в глубоких морщинках… Или это ей мерещилось из-за жары и раздиравшей на части головной боли. Ильва до ломоты в пальцах сжала цепь, пытаясь собраться с силами. Надо говорить. Возможно, это ее единственный шанс на спасение.

      – Плохие травы, – шепнула, прижимаясь лицом к выщербленным прутьям клетки. – Первоцвет собран рано, вереск… пересушен, а дурман-кору хранят… – голос сорвался на хрип, и Ильва прикрыла глаза

      От слабости кружилась голова. Тошнило, и во рту горечь. Кажется, она сейчас умрет. Высохнет от этой невыносимой жары, а ее труп бросят на прокорм стервятникам и песчаным псам.

      – В чем хранят дурман-кору? – прогрохотало сверху.

      Ильва с трудом разлепила веки и сосредоточилась на темном пятне, стоявшем перед клеткой.

      Покупатель ждал ответа.

      – Хранят в… темноте, – выдохнула обессилено.

      Веки захлопнулись, но распластаться на досках клетки Ильва не успела – подбородок попал в капкан стальных пальцев.

      – Много знаешь для обычной рабыни, северянка, – задумчиво протянул старик. – Ты травница.

      Да, она травница. Ее деревню разорили, защитников вырезали, а женщин, которых успели схватить, загнали в кандалы. Больше половины не вынесли дороги в жаркий Багдааш. Белокожие и светловолосые северянки таяли под жарким солнцем быстрее первого снега. О, хоть бы еще раз ощутить его прохладу и нежность…

      Пальцы на ее подбородке сжались крепче.

      – Что же ты посоветуешь купить, северянка? – склонился к ней старик. – Говори!

      Из последних сил Ильва взглянула на незнакомца. Вдохнула раскаленный воздух и тихо, но четко произнесла:

      – Купите… меня.

      На этом ее силы закончились, и наступила блаженная тьма.

      ***

      – Пустоголовый ишак! Шайтан на мою голову! Сотню и еще столько же раз я пожалел, что внял мольбам твоего отца и взял тебя в помощники!

      Сердитый визг привел в чувство. Ильва приоткрыла глаза, и только потом осознала, то лежит в тени плотного полога шатра, обернутая восхитительно влажной тканью.

      По телу струилась долгожданная прохлада. А рядом продолжали ругаться.

      – Но, дядя…

      – Молчи! – взвизгнул работорговец. Тот самый, что привез ее в Багдааш. – Молчи или, клянусь Всевышним, я велю высечь тебя на дворцовой площади! Посадить северянку в клетку на улице! О-о-о, коварный разоритель…

      – Но там была тень! А ее волосы и кожа привлекали покупателей…

      – Тень?! Ты считаешь, северянкам достаточно лишь тени?! Безмозглый вшивый гуль! Напомни мне, скольких мы потеряли, пока пересекли благословенные пески Эль Лирии?

      – Троих…

      – Троих северянок, за которых было уплачено полтораста золотых зерен! Их клетки были защищены от солнца и воду им давали каждый день! Но девки все равно сдохли! А ты чуть не угробил еще одну! Если бы меня не предупредили…

      Мужчина осекся и стал расхаживать туда-сюда.

      Браслеты на его руках сердито позвякивали, когда Джаниб дергал бороду, как он обычно делал, когда злился.

      Ильва успела выучить его повадки.

      Сухой и крючконосый Джаниб не стеснялся выражать недовольство. Чаще всего бранью и плетью.

      Ей однажды тоже досталось. За то, что попыталась сопротивляться.

      Ильва осторожно повернула голову, и под кожей, у самой кромки волос на шее, неприятно кольнуло. Ужасно хотелось почесаться, но она не смела. А что если Джаниб заметит? И ее лишат этой чудесной влажной ткани, чтобы снова выставить под солнце. Нет, она не станет двигаться.

      – …Теперь девку придется выхаживать! – вновь начал браниться Джаниб. – Иначе ее не возьмут ни в один приличный дом терпимости!

      Ильва до боли прикусила губу, сдерживая рвавшийся из горла крик.

      Ее хотят продать в бордель! На потеху любому, кто сумеет заплатить! Желудок мучительно сжался, а в голове мелькнуло богохульное – зря она так отчаянно цеплялась за жизнь. Не то чтобы Ильва обманывалась насчет своего положения, но бордель… Ох, она молилась Духам, чтобы ее купили для обычных работ: уборки или готовки. А там и сбежать можно. Хотя ее внешность слишком приметна…

      – С такими волосами возьмут любую, – вяло возразил племянник. Кажется, его звали Аббу.

      Но Джаниба это не успокоило.

      – Она едва шевелится! – взвизгнул так, что уши заложило. – К тому же излишне худа… Тс-с-с! – зашипел вдруг. – Слышишь?!

      В шатре воцарилась звенящая тишина.

      Ильва тоже прислушалась, но, кроме базарных криков и шелеста сквозняка, ничего не услышала.

      – Лошади, –