Вне зоны доступа. Келли Хармс

ко мне обращались с просьбами писать как можно чаще, два раза в день, три раза. Четыре! Занятия йогой были прекрасны, но у меня больше не было на это времени. В отчаянии я фотографировала свой латте, свою новую палочку для туши, свои поездки и новое приложение для медитации. Но больше всего я писала о Майке.

      И именно тогда я начала получать спонсорские деньги.

      Раньше компании присылали мне свой особый вид мела для йоги или новый совершенно ненужный реквизит или роскошное кашемировое одеяло, и если мне это нравилось, я использовала все эти штуки, а если нет – я раздавала этот товар своим подписчикам.

      Но в социальных сетях все изменилось. Я была совершенно потерянной дурочкой, как мне говорили другие, более опытные инфлюенсеры. Реклама одеяла по цене одеяла! Возмутительно. С тех пор, если мне не платили, я не публиковала это. Высококачественная эспрессо-машина, которую вы видели в моей ленте, принесла мне тысячу баксов за то, что я ее распаковала. Серьги, которые я носила на одной фотографии, обошлись бы моим зрителям в двести долларов, но мне принесли две тысячи. Но самые дорогие товары, бренды, которые выписывали крупные чеки, должны были обязательно фигурировать на фотографиях с Майком.

      Майк любил фотографироваться. Он вилял хвостом и буквально визжал, он никогда, никогда не лаял, а иногда он как бы подпрыгивал на всех своих трех прямых лапах, в биомеханике которых я по сей день так и не смогла разобраться. Я всегда говорила компаниям, что если их продукт будет на фотографии с прыгающим Майком, он непременно получит вирусный эффект. И я всегда была права.

      С тех пор у меня почти не было времени выступать или вести занятия. Мне платили за то, чтобы я ставила свое имя на вещах, публиковала посты о них, показывала фотографии, писала подписи к ним, делала что угодно, кроме того, почему, собственно, я и начала все это делать. Я продала свою студию йоги и потратила большую часть денег на фотооборудование. Я купила дом в районе, который мне не очень нравился, по той простой причине, что он был очень фотогеничным. Я перестала есть углеводы. Я начала красить волосы. Я повсюду таскала за собой штатив.

      А потом, в один из самых мрачных и одиноких моментов в моей жизни, я влюбилась в Такера. Может быть, Такер был совсем немного, только поначалу, способом продвинуть мою карьеру вперед, в тот момент, когда казалось, что проще всего было бы просто остановиться. Может быть, Такер и сам знал это, немного, по-своему. Потому что, когда мы впервые встретились на онлайн-свидании, сообщение о котором я опубликовала всего за десять минут до того, как вошла в бар, он точно знал, кто я и чем занимаюсь. Если бы он не хотел участвовать в этом, он мог бы развернуться и выйти за дверь еще тогда. Но он этого не сделал, совсем наоборот. На самом деле, первое, что он сказал мне, самая первая фраза, которую он произнес, была следующей:

      «А ведь я отличный фотограф!»

###

      Вернувшись в гостиницу, где должна была состояться моя свадьба, я распаковала пластиковый пакет